Антропоцентризм в ментальных стереотипах индоевропейцев и его воплощение в языке (на примере языковых фактов русского, английского и норвежского языков)

Костюченкова Наталья Викторовна — Канд. филол. наук, доцент, Новгородский государственный университет им. Ярослава Мудрого, Великий Новгород, Россия

Категория пространства представляет собой весьма значимый и репрезентативный фрагмент языковой картины мира. Человек постоянно находится в точке пересечения различных видов пространств, что дает возможность существования множества «ипостасей» категории пространства. Можно обозначить физическое, биологическое, научное, географическое, социально-бытовое, культурное, геометрическое, психическое, а также семантическое пространства [8].

В современной лингвистике не раз высказывалась мысль об антропоцентричности языка. Так, Ю. Д. Апресян отмечает, что «для многих языковых значений представление о человеке выступает в качестве естественной точки отсчета» [2, с. 31]. А. А. Залевская высказывает мысль о том, что языковые явления «должны изучаться в специфической системе координат, принимая во внимание все многообразие факторов и условий, связанных с психической жизнедеятельностью активного субъекта речемыслительной деятельности…» [5, с. 34]. Дж. Лайонз обозначает человека в качестве «меры всех вещей в том мире, какой он видит и описывает посредством языка» [14, p. 690]. При этом «антропоцентризм и антропоморфизм вплетены в саму ткань языка: он отражает его биологический образ, его естественную земную территорию обитания, его способ передвижения и даже форму и характеристики его тела» [14, p. 690]. С. М. Толстая солидарна с предыдущей трактовкой и говорит о человеке как о коде, который выступает как «инструмент познания мира, как мера всех вещей» и об «использовании этого кода и этой меры при восприятии внешнего мира». Это, прежде всего, антропоморфизм и анимизм — наделение реалий внешнего мира признаками и свойствами человека (его внешний облик, обладание душой, поведение и т. п.), а, нередко и целыми сценариями «человеческого» мира [1].

Антропоцентрический подход в науке о языке — общий методологический принцип в лингвистических исследованиях, который признает приоритетную и определяющую роль человека как носителя определенной культуры, обладающего индивидуальным и социальным опытом, когнитивной базой и системой знаний и представлений о мире, в бытовании и функционировании языка и, следовательно, в анализе языковых явлений [6].

Именно человек посредством самого себя представляет и описывает объекты, явления и события, происходящие в объективном мире, причем делает это образно и выразительно. Можно привести множество подобных примеров: рус. «под боком» — англ. by one’s side — норв. ved siden av; рус. «под самым носом» — англ. under smb’s nose — норв. rett for nesa; руc. «на расстоянии вытянутой руки» — англ. at arm’s length — норв. på armlengdes avstand; рус. «смотреть сквозь пальцы» — aнгл. look through one’s fingers — норв. se gjennom fingrene [7].

Наиболее частотной моделью, по которой строится ориентирование объекта в пространстве, является так называемая human body part model. Поскольку пространство сосредоточено вокруг человека, ставящего себя в центр мироздания, наименования частей человеческого тела используются для обозначения локации и направления во всех языках. Объект соотносится по своему положению в пространстве и форме с человеческим телом, и затем его ориентирование строится подобно ориентированию тела человека [4; 10; 13]. Например, «голова» — это «верх» исходя из нормального положения тела человека в пространстве (рус. «в головах кровати» — англ. at the head of the bed — норв. på hodet av sengen); «сердце» предполагает центр, середину, на что в русском языке указывает этимология слов «посредине», «посреди» и т. д. (ср. рус. «сердце столицы» — англ. heart of the capital — норв. hjerte av hovedstaden). Ср. также: рус. сбоку < «бок» — англ. aside < side — норв. til side < side; рус. «ножка стола» — англ. leg of table — норв. bordbein; рус. «подножье горы» < «нога» — англ. foot of the mountain < foot — норв. fot av fjellet < fot; рус. «спинка стула» < «спина» — англ. back of chair < back — норв. stolrygg < rygg; рус. «горлышко бутылки» < «горло» — англ. bottleneck < neck — норв. flaskehals < hals [7].

Многие обозначения пространственных характеристик восходят к словам, репрезентирующим движения или позиции человека (ср.: рус. «периферия» — англ. periphery — норв. periferi < греч. peri («вокруг») и pherein («нести»)). Кроме того, они связаны с действиями, осуществляемыми человеком (рус. «в трех часах ходьбы», англ. three-hour walk from, норв. tre timers gang fra), иными словами, выражают когнитивную способность человека соотносить реалии мира «с антропоцентрично установленными категоризаторами пространства»: справа — слева, спереди — сзади, вверху — внизу [11].

Антропоцентрические представления современного мира уходят корнями в архаическое видение мира.

Т. В. Топорова в своей научной работе пишет: «К специфическим чертам семантической структуры древнеисландской модели мира относится антропоцентризм, ориентация при описании различных категорий на человека (ср. др.-исл. ver-Qld — “мир”, букв. “человеческий возраст”, содержание ver-Qld исчерпывается ссылкой на его материальное наполнение — поколение людей)» [12].

Согласно мнению В. П. Большакова, Т. В. Володиной, Н. Е. Выжлецовой, антропоцентризм присущ также древнерусскому видению мира. «Миром» называлось жизненное пространство, замкнутое в пределах родового гнезда, общины, русской земли, та его часть, где человек чувствовал себя защищенно и уверенно. В восточнославянской традиции центральная сфера — это родное жилище. Изба воспринималась как подобие человека: окно — око, бревенчатый фронтон — лоб, выемки в стропилах — уши [3].

Если говорить об индоевропейской модели мира в целом, то в ней так же, как и в древнеисландском и древнерусском видении мира, присутствует аллюзия на человека. Вселенная отождествлялась с телом человека и сверхчеловеческого существа (ср.: лат. corpus — «тело», др.-инд. Krp — «дерево» (Мировое древо); прусск. Kermens — «тело», но др.-инд. Karmen — «созидание, результат деятельности богов»; англ. body — «тело», но валл. bed, брит. byd — «Вселенная»; рус. тело, но и.-е. *tel — «музыка» (гармония Вселенной в отличие от Хаоса) [9].

Таким образом, в центр пространственного мира человек всегда ставил себя. Вместе с тем его способность ориентироваться в окружающем пространстве, а также подвергать это пространство категоризации четко обозначена на ментальном уровне и, соответственно, в языке. Обращение к теме человеческого фактора характеризует важнейший методологический переход от «имплицитного» подхода с его основной идеей рассматривать язык «в самом себе и для себя» к антропоцентрическому, предполагающему выявление и анализ языковых явлений в тесной связи с человеком, его мышлением и практической деятельностью.

Библиографический список

1.    Антропоцентризм в языке и культуре / Отв. ред. С. М. Толстая. М., 2017. 264 с. URL: https://inslav.ru/sites/default/files/editions/2017_antropocentrizm.pdf.

2.    Апресян Ю. Д. Избранные труды. Интегральное описание языка и системная лексикография. Т. 2. М.: Школа «Языки русской культуры», 1995. 767 с.

3.    Большаков В. П., Володина Т. В., Выжлецова Н. Е. Своеобразие русской культуры в ее историческом развитии. В. Новгород, 2002. 192 с.

4.    Гак В. Г. Пространство вне пространства // Логический анализ языка. Языки пространств / Отв. ред.: Н. Д. Арутюнова, И. Б. Левонтина. М.: Языки русской культуры, 2000. 127–134 с.

5.    Залевская А. А. Психолингвистический подход к анализу языковых явлений // Вопросы языкознания. 1999. № 6. С. 31–42.

6.    Илтубаева А. Г. Языковая игра как средство выражения антропоцентричности языка деловой прессы (на материале английского языка): Дис. … канд. филол. наук. М., 2016. 233 с. URL: http://www.ffl.msu.ru/research/phd.

7.    Костюченкова Н. В. Представление горизонтальной оси «впереди — позади» в когнитивном аспекте (на материале русского, норвежского и английского языков): Дис. … канд. филол. наук. В. Новгород, 2004. 233 с.

8.    Макарова М. В. Антропоцентризм восприятия пространства, запечатленный в лексико-фразеологическом фонде русского и немецкого языков. URL: https://www.gramota.net/articles/issn_1997-2911_2017_7-2_33.pdf.

9.    Маковский М. М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках: образ мира и миры образов. М., 1996. 415 с.

10.  Подлесская В. И., Рахилина Е. В. Лицом к лицу // Логический анализ языка. Языки пространств / Отв. ред.: Н. Д. Арутюнова, И. Б. Левонтина. М.: Языки русской культуры, 2000. С. 98–108.

11.  Позднякова Е. М. Категория имени деятеля и пути ее синхронного развития в когнитивном и номинативном аспекте (на материале английского языка): Дис. … д-ра филол. наук. М., 1999. 318 с.

12.  Топорова Т. В. Семантическая мотивировка концептуально значимой лексики в древнеисландском языке: Автореф. дис. … канд. филол. наук. М., 1985. 20 с.

13.  Carlson-Radvansky L. A., Irwin D. E. Reference Frame Activation during Spatial Term Assignment // Journal of Memory and Language. 1994. Vol. 33. P. 646–671.

14.  Lyons J. Semantics. Vol. 2. L. — N. Y. — Melbourne, 1977. 897 p.