+7 (831) 262-10-70

НИЖНИЙ НОВГОРОД, УЛ. Б. ПОКРОВСКАЯ, 42Б

+7 (495) 545-46-62

МОСКВА, УЛ. НАМЁТКИНА, Д. 8, СТР. 1, ОФИС 213 (ОБЕД С 13:00 до 14:00)

ПН–ПТ 09:00–18:00

Особенности перевода аллитерационной поэзии в романе Дж. Р. Р. Толкина «Властелин Колец» (на примере “The Song of the Mounds of Mundburg”)

Афанасьев Владимир Алексеевич — Студент, Высшая школа экономики – Нижний Новгород, Нижний Новгород, Россия

Статья подготовлена для публикации в сборнике «Актуальные вопросы переводоведения и практики перевода».

Проблема поэтического перевода стоит особняком в теории и практике художественного воссоздания текста. В поэзии каждое слово служит объектом сознательной (как правило, сознательной) рефлексии поэта, то есть всегда сопряжено с определенным эстетическим и ценностным выбором. При этом нельзя забывать, что полностью воспроизвести все стиховые (формальные) элементы в переводе невозможно, не говоря уже об образной системе. По этому поводу удачно высказался В. Я. Брюсов: «Внешность лирического стихотворения, его форма образуется из целого ряда составных элементов, сочетание которых и воплощает более или менее полно чувство и поэтическую идею художника, – таковы: стиль языка, образы, размер и рифма, движение стиха, игра слогов и звуков. <…> Воспроизвести при переводе стихотворения все эти элементы полно и точно – немыслимо. Переводчик обычно стремится передать лишь один или в лучшем случае два (большею частью образы и размер), изменив другие (стиль, движение стиха, рифмы, звуки слов)» [3, с. 188–189].

В древнегерманской аллитерационной поэзии все основные элементы стиха не только имеют чисто техническое значение, но и приобретают особый аксиологический статус, требующий непременного отражения их в переводе. Аллитерация, играя роль важного конструктивного элемента, сопрягает родственные этимологически или фоноэстетически слова, способствуя образованию звукового единства на «метасемантическом» уровне. Метр же организует и упорядочивает такие звукосмысловые единства, акцентируя каждое из опорных семантически ценных слов и придавая особую подвижность поэтической форме. Без отражения этого особого соотношения метрики, фонетики и семантики воссоздание аллитерационной поэзии в переводе, будь то даже перевод с «английского на английский», не имеет смысла. В сущности, впечатление, производимое всякой поэзией, «обусловлено гармонией смыслового образа и звучащей строки» [12, с. 125], но в древнегерманской аллитерационной поэзии (а также, насколько это возможно, в ее реконструкции на современном английском) эта гармония мотивирована не индивидуальным выбором поэта, а этимологическим родством аллитерирующих лексических единиц [5]. Хотя с точки зрения современной науки такое родство часто и является мнимым, сам акт сопряжения созвучных слов устанавливает между ними связь, по силе равную генетической.

В романе «Властелин Колец» Дж. Р. Р. Толкина, представляющем собой сложное прозиметрическое единство, встречается только девять небольших аллитерационных стихотворений (из 83 поэтических текстов во всем произведении). Семь из них принадлежат поэтической культуре народа Рохана, который в воображаемом мире Средиземья представляет собой некий аналог древних англичан или готов. Поэтому не вызывает удивления, что аллитерационная поэзия во «Властелине Колец» обнаруживает особенную близость именно к англосаксонским образцам с точки зрения стиля, жанра и, наконец, формальных признаков – будучи специалистом по древнеанглийской литературе, Толкин последовательно реконструировал стиховые особенности аллитерационной поэзии в своем творчестве. Именно поэтому для этих девяти стихотворений оказываются актуальными все основные проблемы перевода древнеанглийской поэзии на русский язык.

В русских переводах аллитерационной поэзии (прежде всего древне- и среднеанглийской) можно выделить два основных подхода. Первый из них был наиболее широко применен В. Г. Тихомировым при переводе «Беовульфа» и малых памятников англосаксонской поэзии. Тихомиров не стремился точно воссоздавать метрику и аллитерацию, с большим искусством передавая стилистические особенности произведений. Аллитерирующая согласная всегда находится в предударной позиции, поэтому нечасто становится начальной: «Да не услышишь, мой возлюбленный / слов укоризны» [4, с. 8]. Из-за этого звуковой и даже визуальный образ текста, воссоздаваемого при применении данной методологии, передается, как представляется, недостаточно выразительно.

Установку именно на эвфонию обнаруживают некоторые новые переводы аллитерационной поэзии – в частности, опыты С. Б. Лихачевой, переведшей также и многие тексты Толкина, например поэму «Смерть Артура»:

Бушприт бил в борт. Брусья трещали,

Железо лязгало, ломались секиры,

Щиты и копья в щепы дробились;

Кузнецы битвы, кроша железо,

С грохотом гулким гневно ковали

Крах и крушение. Красны их руки [11, с. 49].

 

Лихачева строго следует правилам аллитерации, даже усиливая звуковой эффект почти сплошным использованием тройных созвучий. От предударной позиции аллитерирующей согласной переводчица отказывается, поскольку в русском языке подобное совпадение метра и звука все равно не будет восприниматься как формообразующее. Учитывая фоноэстетические взгляды самого Дж. Р. Р. Толкина и строгость формы аллитерационных стихотворений во «Властелине Колец», можно утверждать, что для их перевода именно этот ориентированный на звучание метод является наиболее подходящим.

В трех из взятых к рассмотрению русских переводов аллитерационной поэзии во «Властелине Колец» форма стиха адаптирована различными способами: ассимилирована в силлабо-тонике (И. Гриншпун*), передана многоударными дольниками (А. Кистяковский), скрадывающими исключительную лаконичность и метрическую строгость оригинального текста, или воссоздана метрически верно, но с почти полной утратой аллитерации, что лишило перевод фонетической основы оригинала (С. Степанов). Только в переводе самого В. Г. Тихомирова (работавшего под псевдонимом В. Воседой) аллитерационный стих предстает не в адаптированном, а в трансплантированном виде, что, однако, сопутствует потере краткости и метрической подвижности, а значит ослаблению фоноэстетики исходного произведения.

Для осмысления некоторых частных трудностей необходимо рассмотреть конкретный текст и его переводы более подробно. Выбор «Песни о курганах Мундбурга» продиктован сравнительно большим объемом текста (27 стихов), его исключительной выразительной силой и обилием имен собственных, что делает это произведение потенциально сложным для перевода. Приводим оригинальный текст полностью:

We heard of the horns in the hills ringing,

the swords shining in the South-kingdom.

Steeds went striding to the Stoningland

as wind in the morning. War was kindled.

5          There Théoden fell, Thengling mighty,

to his golden halls and green pastures

in the Northern fields never returning,

high lord of the host. Harding and Guthláf,

Dúnhere and Déorwine, doughty Grimbold,

10        Herefara and Herubrand, Horn and Fastred,

fought and fell there in a far country:

in the Mounds of Mundburg under mould they lie

with their league-fellows, lords of Gondor.

Neither Hirluin the Fair to the hills by the sea,

15        nor Forlong the old to the flowering vales

ever, to Arnach, to his own country

returned in triumph; nor the tall bowmen,

Derufin and Duilin, to their dark waters,

meres of Morthond under mountain-shadows.

20        Death in the morning and at day's ending

lords took and lowly. Long now they sleep

under grass in Gondor by the Great River.

Grey now as tears, gleaming silver,

red then it rolled, roaring water:

25        foam dyed with blood flamed at sunset;

as beacons mountains burned at evening;

red fell the dew in Rammas Echor [1, с. 139–140].

 

Зачин произведения (“We heard…”) напоминает самое начало Беовульфа («Hwæt! We Gardena / in geardagum, // þeodcyninga, / þrym gefrunon» [2, p. 2]), которое дословно переводится как «Слушайте (услышьте, внемлите)! Мы слышали о копейных данах (Скильдингах), о славе [этих] вождей народа в минувшие дни». Скорее всего, Толкин вполне сознательно ориентировался на начало древнеанглийской поэмы, апеллирующее к слушателям, для которых между «делами давно минувших дней» и современностью существовала эпическая дистанция. Такое обращение было утрачено в переводах В. Г. Тихомирова [6, с. 925] и Кистяковского [8, с. 914]. Гриншпун подчеркнул дистанцию («Так было. Пропели тревожные горны»**) [7, с. 874], но не воспроизвел воззвание, а Степанов, напротив, сохранил его («Кто слышал горны в горах? Кто видел…») [9, с. 1053], нивелировав временную удаленность – неназванный поэт словно обращается к свидетелям и непосредственным участникам сражения. Важно отметить, что в переводе В. А. Маториной, который не анализируется здесь подробно, зачин передан просто, буквально и в то же время функционально верно: «Услышьте, как пели рога в предгорьях» [10, с. 995]. Кроме того, первый стих текстуально перекликается с «Пророчеством Мальбета» (еще одним аллитерационным стихотворением в романе), что не было отражено ни в одном из русских переводов.

В стихах 2 и 3 отдельную трудность представляет перевод роханских синонимичных названий Гондора – South-kingdom и Stoningland. Передача первого из них как «Южное королевство» (или «Королевство Южное») слишком многосложно, особенно для четной строки. Во избежание метрического растяжения приходится осуществить генерализацию имени собственного, что и сделали русские переводчики: «на великой южной равнине» (Кистяковский), «на юге» (Гриншпун), «на дальнем Юге» (Степанов), «на Юге» (Тихомиров). Два последних варианта представляются наиболее удачными, поскольку сохраняют онимизацию. Второй топоним образован при помощи типичной для древнегерманских языков контаминации и встречается только в рассматриваемом тексте. В переводах он калькирован («Каменная страна» у Кистяковского), опущен (Гриншпун), специфицирован («каменный Город» у Степанова) или заменен на Гондор (Тихомиров). Первый вариант не является метрически емким, а последний обедняет синонимику поэмы, тем более что Гондор упоминается в 22 строке песни. Использование той же модели словообразования и создание переводческого окказионализма могло бы решить проблему воспроизведения этого топонима.

Пропуская менее проблемные стихи 4–7, обратимся к строке 8, представляющей особенную сложность при создании перевода, следующего фонетическим особенностям оригинала. В переводе первая полустрока (high lord of the host) должна иметь аллитерацию на [х] или в крайнем случае на [г], если поменять местами имена Гутлаф и Хардинг. Соблюсти тройное созвучие почти невозможно, а парадигма эквивалентов для lord сильно сужается – фактически до одного варианта «государь» (поиск слов на «г» или «х» с семантикой «войско» или «военачальник», «войсководитель» не дает адекватных результатов). Изменение синтаксического строя нескольких предыдущих стихов (5–7) также не может существенно увеличить вариативность. Последовательно аллитерация соблюдена только в переводе Тихомирова, который прибегнул к перестановке другого рода, изменив транскрипцию имени Гутлаф:

…Владыка северный. Дунхере и Деорвин,

Хардинг и Худлаф, Херефара и Гримболд…

 

Такой вариант, однако, представляется не вполне удачным, поскольку антропоним вызывает нерелевантные звуковые ассоциации с «худом».

В следующей строке проблема необходимости эвфонической связи имен Дунхир и Деорвин с прилагательным doughty снимается благодаря удачному звуковому совпадению с русским «доблестный», адекватно передающим актуальное значение английского слова. Этим воспользовались Кистяковский и Гриншпун, тогда как в переводе Тихомирова эпитет пропал, а Степанов был вынужден приписать его другому павшему воину («Деоpвин хpабpый, Хоpн и Фастpед»). Такое же удачное звуковое совпадение русских и английских наблюдается в строке 14 (hills – «холмы»), причем здесь оно обусловлено даже этимологически.

Проблема аллитерации имен собственных и апеллятивов наблюдается и в стихе 12. Сочетание Mounds of Mundburg, ключевое для всей песни, невозможно передать в русском языке созвучно (один из немногих подходящих эквивалентов для mound – «курган»), что вынуждает поместить топоним на позицию четвертой вершины с возможной адъективизацией («курганы Мундбургские»). Переоформление этого устойчивого сочетания (как, например, у Степанова: «Мундбуpг будет могилой храбрым!») ведет к потере возможности включить его в название песни, упоминаемое в тексте «Властелина Колец». Вариант, совсем исключающий роханское наименование Минас-Тирита (Гриншпун), представляется неудовлетворительным по этой же причине. Сходные трудности наблюдается в стихах 15, 18 и 19, также не получивших полноценного звукового отражения в русских переводах.

Стихи 14–17 имеют трудный для представления в русском языке синтаксис. Параллельные отрицательные конструкции объединены общим предикатом (returned in triumph), но обстоятельство ever, to Arnach, to his own country относится только к Форлогу, что маркируется местоимением his, передаваемым соответствием «свой», не имеющим единственного и множественного числа в русском. Построчное воспроизведение этих стихов в переводе приводит к тому, что Арнах оказывается родиной и Хирлуина, и Форлонга, что противоречит и описанию идущих в Минас-Тирит войск [1, с. 36–37], и географии воображаемого мира***. Для снятия этого противоречия переводчики меняли синтаксическую структуру (Степанов), опускали топоним (Гриншпун) или добавляли отдельный предикат для Хирлуина. Кистяковский осуществил это удачно с точки собственной адаптационной методологии:

Гирлуин Белокурый не принес победную весть

На холмы побережья; и к своим цветущим долинам,

В свой Лоссарнах, не вернулся старый вояка Форлонг.

 

Тихомиров, имея более верную переводческую установку, не вполне успешно, как представляется, перевел стих 14, который оказался перегружен метрически и синтаксически: «К холмам приморским не сможет вернуться Хирлуин».

Очередную проблему лексического порядка представляет первая полустрока 21 стиха (lords took and lowly). Если от тройной аллитерации в данном случае еще можно отказаться, то уместить в одно полустишие «князей» и «простолюдинов» очень трудно, в то время как упустить эту деталь нельзя – мысль о том, что смерть уравнивает всех и слава, добытая в бою, не зависит от происхождения, исключительно важна в контексте мировоззрения, отраженного в песне. Наиболее емко выразил ее Степанов, поступившись созвучием: «От pассвета и до заката // Гибли хpабpо и князь, и воин».

Более выразительным, но расширяющим полустишие до целого стиха является вариант Гриншпуна («И воин простой, и высокий властитель»). Синтаксическая особенность несовпадения начала долгой строки с началом предложения сохранена только Тихомировым, правда, с необоснованным сдвигом антитезы «знатный – незнатный»: «От зари до зари смерть косила // Воителей пеших и конных. Сон их вечен…».

Еще одна трудность передачи аллитерации связана со строкой 22. Великая река, единственно возможная художественная калька гидронима Great River, не созвучна Гондору, что вновь заставляет искать замену для этого имени. В данном случае весьма оправданно использовать часто встречающееся в тексте романа соответствие на эльфийском языке синдарин (один из изобретенных Толкином языков) – Андуин – без значительного искажения принятой в Рохане системы топонимов. Именно так поступили Гриншпун и Степанов, не связав, однако, это имя с соседними словами фонетически. Тихомирову отчасти удалось сохранить аллитерацию, хотя и внутреннюю: «На гондорских лугах у Реки Великой».

Наконец, заключительные стихи (23–27) содержат самый живописный образ. Наибольшей художественной и звуковой выразительностью наделена последняя строка: Red fell the dew in Rammas Echor. К сожалению, этот стих, венчающий песню, утратил лаконичность и ритмичность в русских переводах:

1) Красная пала роса в тот вечер на Пеленнор (Кистяковский).

2) И горькие ало-кровавые росы

Ложились на землю великих сражений (Гриншпун).

3) Знак неведомый подавая,

Алые выпадали pосы (Степанов).

4) Когда на Пелленор пала алая роса вечерняя (Тихомиров).

Кроме того, в каждом из приведенных вариантов утеряно или заменено на Пеленнор аллитерирующее имя Раммас Эхор (стена вокруг Пеленнорских полей), что в данном случае представляется серьезным упущением, поскольку именно этот оним задает звуковой облик стиха и подчеркивает его резкость (в синдарийских именах звук [r] произносится так же, как в русском или испанском).

Рассмотрев некоторые проблемы фонетического, лексического и синтаксического порядка, большинство из которых не были разрешены в русских переводах, приводим вариант «Песни о курганах Мундбурга», в котором предпринята попытка преодоления перечисленных затруднений:

Внемлите! Горны в предгорьях трубили,

сверкали клинки в краях южных,

кони скакали по Каменноземью,

как ветер восходный. Вспыхнула сеча.

В ней Теоден пал, сын Тенгеля славный, –

к чертогам златым, к зеленому логу

в северной степи не снидет снова

войск государь. Гутлаф и Хардинг,

Дунхир и Деорвин, доблестный Гримбольд,

Хирфара и Херубранд, Хорн и Фастред

сражались и встретили смерть на чужбине,

сокрылись под кровом курганов Мундбурга

рядом с соратными стражами Гондора.

Не при́дет Хирлуин к хо́лмам приморским,

и Форлонг Седой к до́лам цветущим

вовек не вернется, увенчан славой,

на родину в Арнах. Рослые лучники,

Деруфин и Дуилин, долго не глянут

в мглистые омуты Мортонда горного.

От зари до зари незнатных и знатных

смерть косила. Спят они крепко

у Андуина ныне средь нив гондорских.

Как слезы сребристые, струи речные

были в день битвы багровы от крови,

пена вскипала, плавясь в закате,

горы горели огнями и пали

красные росы на Раммас Эхор.

 

Несмотря на стилистические недостатки такого перевода (например, русизм «нивы»), метрически и фонетически он оказывается близок исходному тексту в соответствии с выбранной методологией и главной установкой на воспроизведение формы аллитерационного стиха. При более тщательном ее осуществлении вполне возможно избежать стилистических несоответствий и отразить актуальные смыслы на должном уровне. Это справедливо и для всех остальных стихотворений во «Властелине Колец». Полноценное же решение обозначенных проблем с использованием предлагаемого метода возможно только в рамках нового перевода романа, необходимость которого не вызывает сомнений.

* Здесь и далее приводятся имена переводчиков поэзии в русских переводах «Властелина Колец».

** Тексты русских переводов в настоящем исследовании цитируются фрагментарно.

*** Арнах (Лоссарнах) на карте Средиземья расположен к юго-западу от Минас-Тирита, но не граничит с Морем, поэтому в этих землях не может быть «холмов приморских» (the hills by the sea).

Библиографический список

1.         Tolkien J. R. R. The Lord of The Rings. Seven-volume edition. Vol. 5. L.: HarperCollins, 2012.

2.         Beowulf: a new verse translation. / Translated by S. Heaney. N. Y. L.: W. W. Norton & Company, 2000.

3.         Брюсов В. Избранные сочинения: в 2 т. Т. 2. М.: Гослитиздат, 1955.

4.         Древнеанглийская поэзия / Изд. подг. О. А. Смирницкая, В. Г. Тихомиров. М.: Наука, 1982.

5.         Матюшина И. Г. О переводе древнеанглийской поэзии на современный язык // Новый филологический вестник. 2017. С. 284–301.

6.         Толкин Дж. Р. Р. Властелин Колец. / Пер. с англ. В. Волковского, Д. Афиногенова / Полная история Средиземья. М.: ACT; СПб: TerraFantastica, 2007. C. 181–1084.

7.         Толкин Дж. Р. Р. Властелин Колец. / Пер. с англ. Н. Григорьевой, В. Грушецкого. СПб.: Азбука-классика, 2002. С. 187–1131.

8.         Толкин Дж. Р. Р. Властелин Колец. / Пер. с англ. А. Кистяковского, В. Муравьева. М.: ACT, 2015.

9.         Толкин Дж. Р. Р. Властелин Колец. / Пер. с англ., предисл., коммент. М. Каменкович, В. Каррика. М: АСТ, 2015.

10.     Толкин Дж. Р. Р. Властелин Колец. / Пер. с англ. В. А. Маториной. М: АСТ, 2017.

11.     Толкин Дж. Р. Р. Смерть Артура. / Пер. с англ. С. Б. Лихачевой. М.: АСТ, 2016.

12.      Франтишек М. Передача звучания при переводе лирической поэзии. / Пер. Д. Кузнецовой. / Поэтика перевода. М.: Радуга, 1988.