Монореферентные и полиреферентные имена собственные в лексикографии и процессе межкультурной коммуникации

Сидоренко Елизавета Владимировна — Преподаватель, Нижегородский государственный технический университет им. Р. Е. Алексеева, Нижний Новгород, Россия

Имена собственные используются в речи для особого, индивидуального обозначения предмета безотносительно к описываемой ситуации и без обязательных уточняющих определений. Они несут функцию индивидуализирующей (дифференцирующей, идентифицирующей) номинации, в то время как нарицательные имена (имена классов) выполняют функцию классифицирующей номинации [4, с. 9]. Имя нарицательное соотносит предмет с известным классом понятий, в то время как имя собственное называет отдельные предметы внутри класса. Так в языке отражаются два диаметральных, но дополняющих друг друга процесса в человеческом мышлении — обобщение (классифицирующая номинация) и дифференциация (индивидуализирующая номинация).

Индивидуализирующая номинация, однако, не означает, что имя собственное не может быть использовано повторно, для названия другого предмета [8, с. 98]. В 2019 году самым популярным женским именем в Америке стало имя Эмма. Так назвали 19 тысяч новорожденных девочек. Имя Эмма, употребленное вне контекста, не указывает на конкретного референта (носителя имени). Это же имя, употребленное вместе с фамилией Уотсон (Emma Watson), даже вне контекста будет указывать на британскую киноактрису, сыгравшую роль Гермионы в фильмах о Гарри Поттере. Это вовсе не означает, что у актрисы нет полных тезок, ведь и фамилия является довольно распространенной в Британии. С другой стороны, фамилия Ватсон (транслитерация фамилии Watson), употребленная без имени Эмма, вызовет в сознании большинства образованных людей образ персонажа книг Конан Дойла.

Тезки есть не только у людей, но и у целых городов. К примеру, в мире существует несколько городов с названием Кингстон. Т. В. Топорова называет это интеграционным (объединяющим отдельных носителей имени в один класс) аспектом назывной функции имени собственного [10, с. 6].

А. В. Суперанская, рассуждая об индивидуализации и обобщении, отмечает, что строгая индивидуализация не нужна при номинации, достаточно индивидуального подхода к каждому объекту [8, с. 94]. Несмотря на то что в мире есть несколько Кингстонов, участники коммуникации способны понять из контекста, о каком населенном пункте идет речь. Язык предоставляет богатый выбор средств для дополнительной дифференциации. Таким образом, индивидуализирующая номинация, «качество» имени не страдают от того, что имя повторяется.

Еще в середине прошлого века английский лингвист Алан Гардинер в своей книге “The Theory of Proper Names: A Controversial Essay” («Теория имен собственных: противоречивый очерк») вел речь о «воплощенных» и «развоплощенных» именах собственных [13, c. 73]. Первые рассматриваются лингвистом как «телесные», то есть связанные с определенными людьми, например Вильям Шекспир. Вторые — «бестелесные», те же имена, но рассматриваемые вне связи с определенным референтом [3, с. 13]. Гардинер и его последователи утверждали, что свойство имени быть собственным не абсолютно, а относительно и обусловлено рядом языковых и внеязыковых факторов. Интересным представляется тот факт, что, рассуждая о «телесности» и «бестелесности» имен, Алан Гардинер, будучи последователем известного логика Джона Стюарта Милла, отрицал наличие у имен собственных значения. Милл рассматривал имя собственное как произвольно поставленную на идее объекта метку [8, с. 52].

А. В. Суперанская называет две причины, по которым имена собственные могут индивидуализировать в разной степени: а) существуют групповые собственные имена (обозначающие группы объектов) и имена, обозначающие только один объект; б) часто встречающиеся имена, известные широкому кругу людей, или имена, близкие по своему значению к апеллятивам (именам нарицательным), и имена, обозначающие строго один объект или вовсе индивидуализирующие лишь потенциально (рекомендательные списки) [8, с. 95].

Лексикограф В. П. Берков предлагает условно делить антропонимы на единичные и массовые. Единичные антропонимы связываются в сознании языкового коллектива или нескольких коллективов только с одним конкретным референтом, например Путин. Массовыми являются антропонимы, которые у данного языкового коллектива или данных языковых коллективов не имеют такой связи с единичным объектом, а обозначают множество лиц, например Владимир. Между массовыми и единичными антропонимами не может быть четкой границы, поскольку лицо, получившее при рождении массовое имя, может впоследствии приобрести известность. В результате его массовое имя расщепляется на массовое и единичное [2, с. 107].

Кроме того, в одинаковой степени известных личностей может быть несколько, а имя — одно. Например, фамилия Толстой в нашем языковом коллективе может указывать сразу на трех писателей: Льва Николаевича, Алексея Николаевича и Алексея Константиновича. За пределами нашей страны, полагаем, — только на Льва Николаевича. Имя Madonna указывает и на Деву Марию, и на популярную американскую певицу. Вопреки распространенному мнению, имя Мадонна было дано ей при рождении и впоследствии стало использоваться как мононим (полное имя, состоящее из одного слова).

Сложно отнести к той или иной категории имя, которым нарекает себя избранный папа римский. С одной стороны, это имя может быть выбрано из ограниченного списка массовых имен. С другой стороны, каждое имя в этом списке несет определенное символическое значение. Его выбор для нового папы является провозглашением определенной политической линии, поскольку выбор имени считается продолжением политики предыдущего папы, носившего это имя.

М. В. Мишкевич предлагает называть единичные имена монореферентными, поскольку для них характерна строго определенная соотнесенность с обозначаемым в языке и речи. Общеизвестные имена, соответственно, называются полиреферентными, поскольку «в языковой системе они предполагают наличие множества референтов с одним и тем же именем, а прямая, непосредственно закрепленная соотнесенность свойственна им только в конкретной речевой ситуации, в речевом акте» [6, с. 110]. Л. М. Сапожникова отмечает, что первому классу присуще свойство гиперноминативности на языковом уровне. Автор видит уникальность данного функционального-семантического класса в том, что их основная номинативная функция осуществляется уже на парадигматическом уровне, в то время как у полиреферентных имен собственных указание на референта появляется только на синтагматическом уровне [7, c. 116–117].

М. В. Мишкевич считает монореферентные антропонимы полнозначными языковыми знаками, характеризующимися полной семантической структурой, что приближает их по свойствам к именам нарицательным [6, с. 110]. Доказательством этому может служить тот факт, что, по мнению многих исследователей, монореферентные имена собственные чаще подвергаются апеллятивации (деонимизации), то есть переходят в нарицательные. Е. Б.Шерешевская обращает внимание на то, что монореферентные имена собственные приближаются по функции к нарицательным и «имеют явную тенденцию к переходу в понятие» [11, с. 16].

Д. И. Ермолович объясняет эту тенденцию уникальностью дескриптивного (характеризующего) компонента значения монореферентых имен собственных и его однотипностью у множественных имен собственных, что расширяет возможности первых в плане вторичной номинации и сужает эти возможности для вторых [5, c. 13]. Н. Д. Арутюнова указывает на следующую закономерность: «чем… дескриптивнее значение слова, тем легче оно метафоризируется» [1, c. 348].

На наш взгляд, оба типа имен собственных способны использоваться в переносном значении. Однако из-за существенных семантических особенностей данных типов употребление во вторичной номинативной функции имеет разные основания. При апеллятивации полиреферентных имен собственных за основу берется интеграционный аспект номинативной функции имен собственных, то есть объединяющий носителей имени в один класс (согласно общему признаку — национальной, профессиональной, половой принадлежности и т. д.) Происходит генерализация значения имени собственного. В результате полиреферентное имя используется для обозначения целой категории людей (русский Иван) или животных (Шарик — пес, Мурка — кошка). Всяк Семен про себя умен (Семен — человек, мужчина). В этом же значении в английской пословице Jack of all trades is master of none — В праздник — Груша, а в будень — клуша (Груша (краткая форма имени Аграфена) — женщина). Приведенные примеры показывают, что полиреферентные имена собственные часто употребляются во вторичной номинативной функции именно в пословицах, поскольку в них в обобщенном виде сообщается о свойствах людей и явлений. Это же можно сказать и об анекдотах, в которых часто фигурируют самые распространенные имена той или иной национальности. Л. М. Сапожникова приводит примеры того, как на базе общего ономастического понятия полиреферентных имен собственных в немецкой лингвокультуре возникли «репрезентативные имена»: Minna — «служанка», Karl — «полицейский» [7, c. 117].

Очевидно, что выбор полиреферентного имени собственного для употребления в переносном значении определяется, прежде всего, распространенностью, поэтому весьма случаен. В качестве примера можно привести песню, которую исполняет Андрей Миронов в картине «Соломенная шляпка»: «Иветта, Лизетта, Мюзетта, // Жанетта, Жоpжетта, // Вся жизнь моя вами, // Как солнцем июльским, согpета». Очевидно, что Булат Окуджава при написании текста произвольно выбрал женские имена, к которым можно было присоединить французский суффикс, характерный для уменьшительных имен. Так, в тексте песни появился целый ряд дериватов (вариантов исходных имен).

Следует отметить, что несмотря на приведенные примеры, полиреферентые имена собственные довольно редко употребляются во вторичной номинативной функции по сравнению с монореферентными. Это объясняется семантикой монореферентного онима, которую составляют конкретные характеристики определенного референта.

Категория монореферентности/полиреферентности имен собственных представляет интерес для исследователей межъязыковой и межкультурной коммуникации (перевода), поскольку влияет на выбор переводчиком способа достижения эквивалентности. Общеизвестные сведения о референте монореферентного имени собственного являются неотъемлемой частью его значения, иными славами, плана содержания. Переводчику важно учитывать характер и масштаб этих сведений в языках оригинала и перевода для обеспечения адекватности перевода. Антропоним, являющийся монореферентным в языке оригинала, может восприниматься получателями перевода как полиреферентный. Переводчик должен обязательно учитывать это при выборе стратегии перевода в целом и при выборе конкретного метода передачи имени собственного. Как правило, при передаче монореферентного имени собственного полиреферентным переводчик прибегает к описательно-поясняющему переводу.

Д. И. Ермолович ввел термин переводоведческая ономастика для обозначения общего раздела теории перевода и ономастики, посвященного теоретическим основам актуального межъязыкового функционирования [5, c. 14]. Перевод и ономастическая лексикография взаимосвязаны, поскольку вторая фиксирует устойчивые соответствия, полученные в результате межъязыковой коммуникации, включая их в двуязычные словари, которые в последствии используются в качестве вспомогательных средств в процессе перевода.

Деление имен собственных на монореферентные и полиреферентные может представлять интерес для лексикографов. Включение массовых имен в словник двуязычного словаря может быть продиктовано необходимостью сообщить информацию о половой принадлежности именуемых, поскольку в некоторых языках имя собственное не дает представления об этом. Кроме того, в словарной статье целесообразно указывать и уменьшительные имена. В. П. Берков считает необходимым также включать следующие группы единичных антропонимов: имена самых известных исторических деятелей, деятелей искусства и науки, имена литературных и фольклорных героев, мифологические и библейские имена [2, c. 109].

Советские и российские переводные словари практически полностью игнорируют имена собственные. Как и на Западе, они включаются преимущественно в энциклопедические словари. Это объясняется специфическим отношением к именам собственным и вытеснением их за рамки основного лексического состава языка.

Лингвист В. М. Алпатов приводит следующий пример. В середине прошлого века поэт Б. Н. Тимофеев опубликовал в «Литературной газете» юмористические стихи, посвященные словарной статье юпитер в словаре Ожегова. Составители приводят всего одно значение этого слова — «мощный осветлительный прибор» Лексикографы пояснили, что именам собственным не место в толковом словаре, а имя нарицательное юпитер является однозначным [12, c. 47].

Однако в некоторых странах ситуация иная. Например, в Японии имена собственные включаются как в толковые, так и в двуязычные словари. Особенно последовательно включаются топонимы, названия организаций, реже — антропонимы. В словаре Koojien 1985 указываются множественные и единичные японские антропонимы. Издательство Сан-сэйдо указывает в своих двуязычных словарях иностранные антропонимы обоих типов. Так, вы найдете в них словарные статьи Лель, Ленка, Лентовский, Ленушка, Леонид, Леонтий, Леонтьев, Лермонтов. Так же есть топонимы Лейпциг и Ленинград. Однако вы не найдете Ленина, поскольку это не фамилия (в отличие, например, от Лермонтов), а псевдоним. При этом слова ленинский и ленинец включены в словарь.

В. М. Алпатов приводит пример непоследовательности в составлении современных японских словарей, которую он объясняет влиянием европейских лексикографических традиций: «В словаре гайрайго (Gendaijin) нет Чечни, есть лишь Чеченский конфликт, зато наряду с Чернобыльской катастрофой есть Чернобыль» [12, c. 45]. Аналогично, вы не найдете в словаре Ожегова Англию, зато найдете англичане и английский. Подобное игнорирование исходного слова при включении в словарь производных слов искажает представление читателя о системе языка.

Таким образом, деление имен собственных на монореферентные и полиреферентные представляет не только теоретический, но и практический интерес. Семантико-функциональные особенности этих типов следует учитывать при составлении словарей и в процессе перевода.

Библиографический список

1.    Арутюнова Н. Д. Язык и мир человека. М.: Языки русской культуры, 1999. 896 с.

2.    Берков В. П. Вопросы двуязычной лексикографии: словник / Ленингр. гос. ун-т им. А. А. Жданова. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1973. 191 с.

3.    Бондалетов В. Д. Русская ономастика: Уч. пос. М.: Просвещение, 1983. 224 с.

4.    Ермолович Д. И. Имена собственные на стыке языков и культур. М.: Р. Валент, 2001. 200 c.

5.    Ермолович Д. И. Основания переводоведческой ономастики: Автореферат дис. ... д-ра филол. наук. М.: Моск. гос. лингвист. ун-т, 2005. 48 с.

6.    Мишкевич М. В. Семантика имени собственного // Методика обучения иностранным языкам. Романское и германское языкознание. Минск: Изд-во БГУ, 1988. Вып. 2. С. 110–114.

7.    Сапожникова Л. М. Функционально-семантическая классификация собственных имен // Вестник Тверского государственного университета. Сер. «Филология». 2015. № 2. С. 115–122.

8.    Суперанская А. В. Общая теория имени собственного. М.: Наука, 1973. 366 с.

9.    Теория и методика ономастических исследований / А. В. Суперанская, В. Э. Сталтмане, Н. В. Подольская, А. Х. Султанов. М.: Наука, 1986. 256 с.

10.  Топорова Т. В. Культура в зеркале языка: древнегерманские двучленные имена собственные. М.: Шк. «Языки рус. Культуры», 1996. 253 с.

11.   Шерешевская Е. Б. О значении имени собственного // Вопросы лексической и фразеологической семантики. Ростов н/Д.: Изд-во Ростов. ун-та, 1979. С. 14–20.

12.  Япония: язык и культура / В. М. Алпатов. М.: Языки славянских культур, 2008. 206 с.

13.  Gardiner A. The theory of proper names: A controversial essay. L. — N. Y.: Oxford University Press, 1957.