Основные вехи развития переводческой деятельности на Поморском Севере

Поликарпов Александр Михайлович — Заведующий кафедрой перевода и прикладной лингвистики, Северный (Арктический) федеральный университет им. М. В. Ломоносова, Архангельск, Россия

Статья подготовлена для публикации в сборнике «Актуальные вопросы переводоведения и практики перевода».

Переводческая деятельность носила на Поморском Севере на протяжении всего своего существования вовсе не региональный или провинциальный характер. Она осуществлялась вначале в интересах экономического и культурного взаимодействия этносов, а затем находилась на службе Российского государства, укрепляя его позиции на международной арене. Корни активно развивающейся на Поморском Севере переводческой деятельности уходят вглубь веков, и обнаружить их можно лишь при внимательном изучении исторических событий, социально-экономических факторов, этнокультурных традиций местных жителей, коммуникативных стереотипов представителей приарктических территорий, прилегающих к Белому морю и рекам, впадающим в него. Понятие «Поморский Север» используется в данной статье с учетом сложившихся культурно-исторических традиций коренных жителей Европейского Севера России.

Как показал анализ научно-исторической литературы, исторических документов и архивных источников, в периодизации истории перевода на Поморском Севере можно выделить семь основных этапов развития на основе географического, социально-экономического и культурно-исторического критериев:

-   первые межкультурные контакты в древний и средневековый периоды (до XII в.);

-   развитие межкультурного общения в период государственно-боярской колонизации и христианизации Поморского Севера (XII–XIV вв.);

-   зарождение перевода на Поморском Севере в Московский период (XV–XVII вв.);

-   развитие профессиональной переводческой деятельности в XVIII веке;

-   нормализация перевода в XIX столетии и в начале XX века (дореволюционный период);

-   перевод в советский и постсоветский периоды XX века;

-   современный перевод в эпоху глобализации (начало XXI века).

В данной статье мы остановимся лишь на основных вехах развития переводческой деятельности на Поморском Севере, связанных с первыми пятью периодами ее развития.

Кратко характеризуя первый этап зарождения переводческой деятельности, подчеркнем, что в указанное историческое время речь о переводе как таковом, конечно же, еще не шла. Однако предпосылки возникновения переводческой деятельности, связанные с первыми межкультурными контактами в древний и средневековый периоды, на Поморском Севере в указанный период уже имелись. Древние люди пришли на северные территории, прилегающие к Белому морю, после окончания ледникового периода. Согласно утверждению архангельских ученых-историков, первоначальное заселение Поморского Севера «шло волнами со времен позднего палеолита до эпохи раннего металла из южных и юго-восточных регионов Восточной Европы» [21, с. 11]. Как показывают исследования археологов, типология мезолитического инвентаря, обнаруженного в результате раскопок в северо-восточных районах Русского Севера, может свидетельствовать о проживании здесь еще в мезолите населения смешанного происхождения, имевшего связи с Прикамьем, Волго-Окским междуречьем и Прибалтикой [28, с. 21]. Наличие этнически неоднородного населения на северных территориях сегодняшней России в древнюю эпоху явилось, на наш взгляд, важной предпосылкой появления первых межкультурных контактов. Известный советский археолог М. Е. Фосс приводит несколько археологических доказательств тому, что беломорское население в древний период своего развития поддерживало контакты с представителями территорий, относившихся к другим географическим ареалам. В качестве аргументов в пользу существования межэтнических контактов приводятся, например, идентификация кремневых орудий, найденных на Беломорском побережье и на территориях стран Северной Европы, и сходство наконечников стрел, найденных на Зимнем берегу Белого моря, с наконечниками шведского происхождения [30, с. 28–29]. В качестве убедительных аргументов в пользу существования межкультурных контактов на Поморском Севере еще в эпоху Киевской Руси можно привести результаты археологических раскопок в 1989 г. в Архангельске и его окрестностях, в результате которых был обнаружен так называемый Архангельский клад, включавший среди прочего монеты германской чеканки X–XII веков и ювелирные украшения как древнерусского, так и скандинавского происхождения [10].

Важным, на наш взгляд, обстоятельством, свидетельствующем о наличии межкультурных контактов на территории Поморского Севера в средневековый период, являются упоминания о связях поморов с булгарами. Так, приблизительно в 921–922 гг. арабский ученый-географ Ахмед ибн Фадлан после встречи с царем Волжской Булгарии рассказывал в своих записках о том, что зимой булгарские купцы проникали на собачьих упряжках с приволжских территорий в Заволочье, вплоть до Северной Двины и Онежского озера, для осуществления торговли с «чудинами». Арабский ученый указывал на то, что постепенно коренные жители севера стали демонстрировать доверие булгарским купцам и «торговля велась уже через толмачей, которые сопровождали торговые экспедиции» [10]. Таким образом, можно отметить, что первые межкультурные контакты в древности, включая XII век, способствовали на Поморском Севере развитию миграционной активности населения, его этническому смешению и создавали условия для возникновения переводческой деятельности, которая, в свою очередь, явилась следствием многоэтнического состава коренного населения и его взаимодействия с другими народами.

Второй период развития переводческой деятельности на Поморском Севере характеризуется тем, что именно во времена государственно-боярской колонизации севера новгородские бояре подчинили себе при помощи вооруженных отрядов беломорское побережье и прилегающие к нему районы. С XII века на Поморском Севере, большая часть которого тогда часто называлась Заволочьем, появилась гражданская власть новгородцев. Важным фактором для появления перевода на Поморском Севере явилось, на наш взгляд, возникновение церквей и монастырей, помогавших славянам осваивать Поморье и христианизировать местное население. Знаковой при описании истории зарождения переводческой деятельности на Поморском Севере является личность святителя Стефана Пермского, даты жизни которого точно не известны и датируются приблизительно 1345–1396 гг. [16, с. 162]. Известно, что святитель Стефан родился в Великом Устюге, богатом в ту пору поморском торговом городе. Считается, что его мать принадлежала к народности коми, и мальчик с детских лет знал язык своей матери. Еще в юности он ушел в Ростов Великий и принял там монашеский постриг в монастыре святителя Григория Богослова. В монастыре была богатая библиотека, где Стефан много читал и занимался переписыванием книг. Именно тогда он почувствовал в себе желание посвятить себя миссионерской деятельности среди пермян. С этой целью он «в 1372 г. создает древнекоми (древнепермскую) азбуку “анбур” из 24 букв, использовав для начертания букв коми родовые знаки (пасы) и греческую азбуку, и переводит основные тексты для церковной службы» [22]. В «Житии Стефана Пермского» весьма лаконично говорится о сочинительской и переводческой деятельности cвятителя: «Книги писавеше, с русского переводя на пермскьския» [14, c. 58]. Насколько нам известно, переводы богослужебных книг, сделанные Стефаном Пермским, к сожалению, не сохранились. Благодаря Епифанию Премудрому, который, как и Стефан Пермский, был в свое время иноком монастыря свт. Григория Богослова в Ростове и является автором «Жития», нам сегодня известно, что святитель Стефан знал греческий и пермский языки, делал переводы богослужебных книг с русского и греческого языков на пермский (зырянский) и по этим переводам впоследствии обучал пермяков [13]. Следует отметить, что проповедовать Стефан Пермский начал в селении Усть-Вымь. Именно там он в 1379 г. основал православную епархию, и с этого момента «началась христианизация коми: возведение церквей, основание монастырей и школ», которая сопровождалась «интенсивной переводческой деятельностью и обучением священнослужителей среди коренной национальности» [22].

Третий этап в развитии переводческой деятельности на Поморском Севере будем связывать с Московским периодом. Как известно, в XIV веке за поморские земли между новгородцами и московскими князьями разгорелась борьба, результатом которой явилось установление власти московских князей во второй половине XV в. По понятным причинам (наличие выхода к морю, прибытие торговых кораблей из-за рубежа и ведение торговли через Беломорье) именно через Поморский Север Московское государство стало налаживать дипломатические отношения с зарубежными странами. Подчеркнем, что установление внешнеторговых отношений с Западной Европой через устье Северной Двины в 1544–1584 гг. через главную гавань Московского государства XVI века – пристань Святого Николая – можно рассматривать в качестве главной предпосылки зарождения официально-делового перевода на Поморском Севере. Й. Гамель в научной работе, посвященной возникновению и развитию торговых отношений между Англией и Россией, упоминает имя Роберта Беста (Robert Best), который некоторое время выполнял обязанности толмача и переводчика у Энтони Дженкинсона (английское имя этого человека – Antony Jenkinson, а русские часто называли его Антоном Янкиным). Английский дипломат и путешественник Дженкинсон с 1557 по 1571 гг. побывал в России четыре раза в качестве первого полномочного посла Англии, он представлял также созданную лондонскими купцами Московскую компанию. Нет ни малейшего сомнения в том, что общение с Дженкинсоном и толмачество для его нужд повлияли на дальнейшую жизнь и переводческий опыт Беста. Известно, что еще до общения с Дженкинсоном Роберт Бест сопровождал в качестве толмача русского посланника Непею, купца родом из Вологды, вместе с его свитой как в путешествии из устья Северной Двины в Англию на корабле Edvard Bonadventure («Эдуард – благое предприятие») в 1556 г [32, S. 103–104], так и на пути из Англии в Никольскую гавань, куда Непея с сопровождающими его людьми прибыл 12 июля 1557 г и откуда неделю спустя отправился от Никольского монастыря в Москву, о чем позднее сообщали путевые заметки Роберта Беста [32, S. 91–92; 103–104].

Следует заметить, что функцию толмачей и переводчиков на Поморском Севере в Московский период чаще всего выполняли купцы-иностранцы и их приказчики иноземного происхождения, так как иностранным языкам и переводческому делу в ту пору на Руси еще не обучали. Сохранившиеся в фондах Государственного архива дела, включающие таможенные выписи второй половины XVII века на провоз иностранными купцами товаров из Архангельска и Холмогор в другие регионы Московского государства, позволяют ознакомиться с процедурами, которые проходили зарубежные купцы и их представители при провозе товаров через таможенный пост. По данным выписям можно установить подлинные фамилии и имена некоторых иностранных купцов и их приказчиков. Так, в июне 1569 г. князя Михаила Васильевича сопровождали в Вологду английские купцы Рандольф, Банистер, Дукет и Гловер, а в качестве официального толмача еще и Даниель Сильвестер. Важно отметить, что Даниель Сильвестер провел на Поморском Севере значительный период времени. Помимо нескольких посольских миссий, начинавшихся в Никольской гавани на Розовом Острове в устье Северной Двины, Даниель Сильвестер много раз бывал в Холмогорах. Например, в июле 1571 г. он прибыл вместе с Дженкинсоном в Холмогоры и находился там до конца марта 1572 г [32, S. 151–152]. Можно предположить, что в Холмогорах Сильвестер активно занимался переводческой деятельностью. Важным для нас историческим фактом является и то, что в начале июля 1576 г. Даниель Сильвестер вновь прибыл на английском корабле на Розовый остров в устье Северной Двины с последним для него посланием от английской королевы и сразу же отправился в Холмогоры. 15 июля при подготовке к новому дальнему путешествию его насмерть поразила молния в одной из жилых комнат дома английского торгового представительства [32, S. 160–162].

В процессе поисковых исследований, связанных с историей переводческой деятельности на Поморском Севере, были обнаружены отписки (письменные уведомления), составленные в воеводских избах Архангельска и Вологды. К ним прилагались важные для донесений документы вместе с переводами. Так, в одной из таких отписок сообщается о получении информации от представителя отряда иностранных наемников, капитана Я. Шава, желавшего перейти на российскую службу. В отписке говорится и о посредничестве в переговорах, осуществлявшемся через переводчика Ивана Ульянова:

«1612 г., 24–25 июля (3–4 августа – Прим. авторов издания). – Отписка стольнику и воеводе кн. Д. М. Пожарскому “с товарыщи” из Архангельска воеводы кн. И. Г. Долгоруквого и дьяка П. Григорьева с пересказом полученной от Я. Шава информации с приложением данной им памяти

(Л. 1) Господамъ князю Дмитрею Михайловичу с товарыщи Иван Долгорукого, Путило Григорьев челомъ бьют.

Въ нынешнемъ, господа, въ 120-м году июля в 24 день приехал к Орхангильскому городу на карабле Шкотцкие земли немчинъ Яков Шав. И мы, господа, ему велели быти у себя и ево роспрашивали, и он намъ в роспросе сказал, что он едет к вамъ, к бояром, и ко всей земле перед большими послы о добромъ совете. И мы ему велели, написав, к собе принести, хто идет большом посломъ имяны и сколко с ними людей и некоторых государей. И тот немчин дал нам писмо. И мы, господа, то писмо давали переводить Ивану Ульянову, и Иван, господа, то писмо перевел въ съезжей избе передъ нами» [24].

Приведенные далее текст оригинала и его перевод показывают достаточно большие расхождения содержательного характера между текстом оригинала и текстом перевода. И это понятно, поскольку Иван Ульянов (так он именуется в тексте отписки по-русски), скорее всего, осуществлял устный последовательный перевод, а кто-то другой (скорее всего, местный писарь или подьячий) вслед за ним писал текст перевода, так что в данном случае можно говорить об устно-письменном переводе, а точнее – о переводе-диктанте. Нам удалось выяснить, что Иван Ульянов – это сын агента английской Московской компании, переводчик «по совместительству» Джон Меррик (1559–1639) [17, с. 360–361].

Необходимо обратить внимание на то, что интенсивное развитие официально-делового перевода на Поморском Севере началось, по всей видимости, с Холмогорской таможенной избы, которая была учреждена во второй половине XVI в. после установления торговых связей России с Западной Европой, которые осуществлялись через Белое море. Холмогорская таможенная изба осуществляла надзор за внутренней и внешней торговлей, контролировала таможенные сборы, а подчинялась она напрямую местному воеводе [4]. Имена холмогорских толмачей и переводчиков, имевших отношение к Таможенной избе, нам удалось выявить после изучения некоторых исторических документов. В «Списке Строительной книги Архангельского и Холмогорских посадов при окольничем и воеводе при князе Василье Григорьевиче Романдановском да при дьяке Григорье Углеве» сообщается, что в Холмогорах в 1650 г. работал переводчик Лаврентий Пиев. Интересно заметить, что жил этот переводчик в доме дочери немецкого переводчика Ивана Англера, толмача Посольского приказа:

«На трех тяглых дворовых местах: двор – немецкого переводчика Ивановской жены Англера Екатерины Онтоновны дочери, а в нем живет немецкой переводчик Лаврентей Пиев, тягла не платит. И переводчику Лаврентью или хто по нем в том дворе жильцы будут з двора тягло платить с посадцкими людьми, потому // что по скаски посацких людей под тем двором тяглые дворовые места и в писцовых книгах те дворовые места в тягле написаны [19, с. 80].

В ходе исследований было установлено, что немецкий переводчик Иван Англер, в доме которого проживал Лаврентий Пиев, прибыл в Архангельск намного раньше последнего, а именно в 1627 г., и назначен он был сюда для переводов и «толмачества» Посольским приказом. Ценная информация об Иване Англере была получена в результате изучения «Списка строительной книги Архангельского и Колмогорского посадов при Окольничем и воеводе Василе Григорьевиче Романдановском да при дьяке Григорье Углеве (1649–1650 гг.)». Из указанного архивного источника следует, что Иван Англер проживал в Холмогорах в Глинском Посаде, т. е. в том месте, где в основном разворачивалась международная торговля [19, с. 91]. При дальнейшем поиске информации, связанной с переводчиком Иваном Англером и его корнями, было выявлено, что его дед, Ганс Англер (в русской версии написания имени того времени Анц Андреев) – уроженец Ливонии, который во времена Ливонской войны еще ребенком попал вместе с родителями на территорию Руси, о чем свидетельствуют соответствующие архивные документы [31, S. 268]. Впоследствии он стал основателем целого рода толмачей и переводчиков Англеров.

Одним из первых архангельских переводчиков – уже не иностранного происхождения, а из местных жителей – был Втор Леонтьев. Его имя упоминается в «Челобитной Архангельского городничего Ивана Некрасова, переводчика Втора Леонтьева, подьячего съезжей избы и архангельских стрельцов о противоправных действиях капитана корабля, принадлежащего голландскому купцу Антону Девису» от 27 июля 1664 г.:

«Царю государю и великому князю Алексею Михайловичу [м. т.] бьют челом холопи твои Архангелского города городничей Ивашка Некрасов да переводчик Вторко Леонтев, да съезжей избы подячишко Васка Истомин, да Архангелского города стрелцы Васка Сурин с товарищи шесть человек.

Жалоба нам, холопем твоим, голанской земли на торгового иноземца на Онтона Григорьева сына Девиса и на корабелщика ево Онтонова, а как того корабельщика именем зовут и по прозвищу того мы холопи твои не ведаем» [26].

Появление профессиональных переводчиков в Архангельске можно объяснить тем, что к концу XVII в. город становится основным внешнеторговым центром страны. В Архангельскую таможню стали назначать переводчиков на службу, причем в соответствующих указах перечислялись их обязанности. Нам удалось обнаружить исторический документ, свидетельствующий о работе переводчиков в Архангельской таможне в 1680 г. В законе, входящем в «Полное собрание законов Российской Империи», содержится упоминание сразу двух архангельских таможенных переводчиков. Сообщается, что в 1680 г. место умершего переводчика Григория Алдеберха (Андрберха) занял Адам Котлинг, который, помимо выполнения переводческой функции, должен был наблюдать за всем происходящим в порту, в том числе «приглядывать» за иностранными купцами [18, с. 234].

Интересным представляется факт, что «с 1645 по 1682 гг. численность толмачей и переводчиков Посольского приказа колебалась от 22 до 31 человека, при этом три-пять из них постоянно находились в долгосрочных командировках в Новгороде, Пскове, Архангельске (Холмогорах) [3, с. 11]. О том, что Архангельск в то время входил в список городов, значимых с точки зрения переводческой деятельности, свидетельствует, например, существование «Окладной книги поместных дач, денежного жалованья и поденного корма переводчикам, толмачам и золотописцам Посольского Приказа, переводчикам в Архангельске, Новгороде и Пскове», в которой излагались решения о регулярных доходах переводчиков и толмачей (годовое жалованье, поденный корм, поместные оклады), а также о выплате единовременного денежного вознаграждения, принимавшиеся в соответствии с имеющимися ситуациями на основе челобитных [25].

В «Списках с крепостей» от 23 ноября 1694 г. содержится указание на расположение двора Андрея Крефта (Кревета) в Архангельске:

«Лета 7202-го ноября в 23 день. По указу великих государей царей и великих князей Иоанна Алексеевича, Петра Алексеевича, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцев, ближней столник и воевода Федор Матвеевичь Опраксин да дьяк Прокофей Деревнин дали даную Галанской земли иноземцу Микулаю Тембоузину на двор ево и на подворную землю, что у Архангелского города по нижную сторону гостинного каменного немецкого двора меж дворами переводчика Андрея Крефта да иноземца Козмы Дебоса, подле мостовую болшую дорогу» [1]. По-немецки имя этого переводчика звучит Hendrick Krevett. Интересно отметить, что в купчей от 1693 г., принадлежавшей переводчику, значится именно имя Андрея Кревета:

«Посолского приказу переводчик Андрей Юрьев сын Кревет продал есми и поступился Галанской земли иноземцу Микулаю Родионову сыну Тембоузину по даной памяти 201-го года ноября 16 числа за печатью ближнего околничьего и воеводы Андрея Артемоновича Матвеева за приписью дьяка Прокофья Деревнина двор убитого иноземца Якова Снипа, что у Архангелского города по нижную сторону гостиных дворов каменных, со всяким дворовым строением и с подворною землею. <...> Ниже писано: Андрей Кревет двор свой продал и к сей купчей руку приложил, тут же по-немецки приписано» [2].

Важной вехой в развитии переводческой деятельности на Поморском Севере стали северные экспедиции представителей европейских стран. Так, во второй половине XVII в. французский врач и путешественник Пьер-Мартин де Ламартиньер совершил одно из своих первых путешествий по северу Европы, в том числе на побережье Белого моря. В качестве хирурга он принял участие в экспедиции, которую организовала Северная торговая компания, и стал первым французом, который составил описание морского путешествия на север. Интерес представляет перевод книги-дневника путешественника, выполненный в 1911 г. В. Н. Семенковичем. Внимательно знакомясь с главами этой книги, в которых Пьер-Мартин де Ламартиньер описывает Кольский полуостров и его жителей, мы обнаружили упоминания о толмаче и переводчике из местного населения. В главе XVI «Путешествие автора в страну килопов и образ их жизни» можно прочитать следующее:

«Мы думали найти тут жителей, но, видя, что никто не выходит, мы пустили пастись оленей на мох, которого здесь множество; мы поели сухарей и солонины, а толмач – сушеной рыбы и оленины, и выпили водки из запаса, который нам дали лапландцы на последнем ночлеге. Пробыв тут около часу, мы приказали толмачу запрягать оленей, что он умел, как всякий лапландец. Ему стоило большого труда заставить их отправиться отсюда, – место, по-видимому, им понравилось. Переводчику пришлось проделывать с ними странные церемонии: идти в лес одному, возвращаться и шептать им в уши, – и так раза четыре или пять, – после чего они согласились двинуться, но бежали не столь быстро, как раньше» [12]. Необходимо отметить, что на Кольском полуострове толмачами и переводчиками для иноземных путешественников служили проводники из местных жителей, что подтверждается функциональным кругом обязанностей вышеупомянутого толмача-лапландца. В главе XVII книги-дневника, имеющей название «Прибытие автора в Московитскую Лапландию; нравы и обычаи жителей», сообщается, что все тот же толмач, сопровождающий путешественников, прекрасно ориентируется на местности. Выступая в роли толмачей, опытные проводчики не только помогали иностранцам осуществлять межкультурное общение с коренным населением севера, но и оказывали сопроводительные услуги, например, выступая в качестве посредников в торговых вопросах.

Говоря о Московском периоде развития переводческой деятельности на Поморском Севере, необходимо указать также еще на один важный исторический факт. В 1690–1691 гг. норвежец Нильс Тигесен Кнаг (Niels Tygesen Knag, 1661–1737), шульц Варангера, совершил поездку по территориям общего между Норвегией и Россией дистрикта, что вменялось ему в обязанности. В описаниях этого путешествия в Колу содержатся пассажи, в которых указывается на то, что на этих северных территориях действительно имелись местные толмачи:

«Находясь на расстоянии одной мили от города, шульц, но принятому обычаю, послал одного из своих людей вперед, с тем, чтобы известить воеводу, что он желает говорить с ним от имени норвежского короля и вместе с этим спросить его, впустит ли он его в город и получит ли он там пристанище? Этот запрос был сделан, по-видимому, только для формальности, и шульц был уверен, что его ожидал хороший прием, так как, не дожидая ответа, он продолжал путь, переехал на пароме реку и торжественно въехал в город, где по этому случаю трубили в трубы. Вскоре на пристань пришли капитан со свитой и со знаменем во главе. Капитан подошел к нему и через толмача поздравил его с приездом. Шульц поблагодарил его за приветствие и попросил указать ему место, где остановиться. Затем начался торжественный въезд в город» [15].

Четвертый этап в развитии истории перевода на Поморском Севере будем связывать со становлением профессиональной переводческой деятельности. На развитие профессионального перевода повлияли не только объективные, но и субъективные факторы. К числу субъективных факторов следует отнести, например, знакомство царя Петра I c культурными достижениями Европы, его выдающуюся роль в организации и развитии переводческой деятельности. Приезд Петра I в Архангельск в 1693, 1694 и 1702 гг., несомненно, повлиял на развитие переводческой деятельности на севере. На Поморском Севере строились суда, заводы, в строительстве которых стали участвовать иноземные специалисты, что способствовало развитию профессионального перевода. Следует напомнить, что в начале века в петровской «Табели о рангах» чина переводчика еще не предусматривалось. Однако ситуация стала постепенно меняться. Во второй половине XVIII века, в период правления Екатерины II, профессиональный перевод получил особое развитие. По указу императрицы от 12 марта 1781 г. в Холмогорах была создана первая в России мореходная школа по подготовке матросов, которую через пять лет перевели в Архангельск. В декабре 1781 г. в мореходную школу для языковой подготовки матросов был направлен Андрей Кондратин (Konradi), служивший ранее переводчиком при Архангельской таможне и владевший двумя иностранными языками (немецким и английским) [29, с. 73]. Профессиональный переводчик преподавал иностранные языки именно для профессиональных целей, что говорит об использовании перевода не только в качестве профессии, но и для обучения профессии.

Говоря о пятом периоде в развитии переводческой деятельности на Поморском Севере как об этапе нормализации перевода, необходимо подчеркнуть, что в конце XIX в. на Поморском Севере наметились устойчивые тенденции к стандартизации переводов официально-деловых документов. Благодаря стандартизации нам удалось обнаружить имена и фамилии архангельских переводчиков, которые в связи с соблюдением норм делопроизводства указывались в текстах перевода вместе и их должностью и должностным рангом. Так, в «Прошении о подданстве Коха от 1807 г.» содержится надпись «Переводчик 2 класса Деза» [7]. В рапортах Архангельской таможни Архангельскому военному губернатору об удовлетворении просьб иностранных купцов от 1807 г. содержится запись «С подлиннаго перевел Переводчик 12 класса Вильгельм Пец» [5]. В результате исследования архивных документов-переводов XIX в. были установлены следующие фамилии переводчиков, явно иностранного происхождения: Винкен, Виттенбург, Кизел, Крейцер, Лауниц, Петц, Поппен, Штутцер и др. Иван Лауниц, например, занимался переводами в канцелярии генерал-губернатора Архангельского, Вологодского и Олонецкого [4]. Александр Винкен, Карл Виттенбург, Михайло Крейцер, Федор Кизел, Яков Штутцер, Вильгельм Пец, Яков Поппен [9] работали в Архангельской таможне. Несмотря на происходившую в XIX в. кодификацию нормы перевода, иностранное происхождение переводчиков не могло не сказываться на качестве перевода. В переводах официально-деловых документов могли наблюдаться неустоявшиеся заимствования и кальки. Нельзя не заметить, что в конце XVIII – начале XIX в. на севере стали все больше появляться специалисты по переводу с русскими фамилиями, которые перенимали переводческий опыт своих коллег с иноземными корнями. Можно, к примеру, привести имя переводчика Василия Тырыданова [8], служившего в Архангельской таможне на стыке веков. О нем мы знаем совсем немного. Известно, что он служил до работы на Архангельской таможне на Новодвинской заставе. После увольнения вышеупомянутого переводчика Архангельской таможни Крейцера в 1791 г. Василия Тырынданова было предложено перевести на его место, а на его предшествующую должность был рекомендован переводчик по имени Бекен, сын иностранного купца, который знал одинаково хорошо и торговлю, и иностранные языки [23]. В архивных источниках мы обнаружили также информацию о том, что Василий Тырынданов проработал в таможне совсем недолго, не больше года, ввиду скоропостижной смерти, о чем сообщается в одном из документов, составленных переводчиком таможни Вильгельмом Пецем [6].

Интересно заметить, что в Архангельской таможне переводчиками работали многие представители рода Пецев. Вильгельм Августович Пец, 1780 года рождения, сын Августа Пеца (Pätz), прибывшего в Архангельск в 1774 г. на одном из ганзейских кораблей, работал таможенным переводчиком вплоть до своей кончины в 1817 г. При описании архангельского периода жизни Пецев в Поколенной росписи этого рода называются также Фридрих Артур Пец (02.02.1868–7.01.1919) и Ричард Рудольф Пец (05.12.1879–1929), служившие переводчиками при Архангельской таможне [20, с. 9]. Анализ выписок из метрических свидетельств Евангелическо-лютеранского прихода г. Архангельска показал, что в нашем городе работал переводчиком также и Рудольф Август Пец [27].

Таким образом, представленный обзор основных вех развития переводческой деятельности на Поморском Севере в пяти выделенных исторических периодах позволяет заключить, что перевод появился и весьма успешно осуществлялся здесь не столько по велению бога, сколько по явно объективным обстоятельствам. Всем известно, что именно в Беломорье появился первый морской порт России. Север России является уникальной сокровищницей мореходных, торговых, рыболовецких и культурных традиций. Именно отсюда осуществлялись дипломатические миссии при установлении торговых отношений с европейскими странами.

Библиографический список

1.         Архив СПбФ ИРИ РАН. Ф. 10. Оп. 4. Д. 14, Л. 176–176 об.

2.         Архив СПбФ ИРИ РАН. Ф. 10. Оп. 4. Д. 14, Л. 177.

3.         Беляков А. В. Служащие Посольского приказа второй трети XVII века: Автореф. дис. … канд. истор. Наук. М., 2001. 21 с.

4.         Государственный архив Архангельской области (ГААО). Ф. 1367. Оп. 1. Д. 355. Л. 65.

5.         ГААО. Ф. 2. Оп. 1. Т. 1. Д. 512. Л. 4.

6.         ГААО. Ф. 2. Оп. 1. Т. 1. Д. 302

7.         ГААО. Ф. 2. Оп. 1. Т. 1. Д. 510. Л. 63.

8.         ГААО. Ф. 2. Оп. 1. Т. 1. Д. 302. Л. 42.

9.         ГААО. Ф. 58. Оп. 2. Д. 267

10.     Галанин А. В. Бьярмия, варяги и древняя Русь. URL: http://ukhtoma.ru/human10.htm.

11.     Государственный архив Архангельской области (ГААО). Ф. 1367. Д. 2860.

12.     Де Ламартиньер П. М. Путешествие в северные страны (1653 г.) / Перевод и примечания В. Н. Семенковича. URL: http://www.kolamap.ru/library/1653_lamartiniere.html.

13.     Епифаний Премудрый. URL: http://lib.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=3853.

14.     Житие Св. Стефана, епископа Пермского, написанное Епифанием Премудрым / Изд. Археограф. ком., под ред. В. Г. Дружинина. СПБ, 1897.

15.     Кааран А. К истории Русского севера. Русско-норвежские отношения. URL: http://qwercus.narod.ru/kaaran_1910.htm.

16.     Библиографический список и культура Древней Руси: Словарь-справочник / Под ред. В. В. Кускова. М.: Высшая школа, 1994. 335 с.

17.     Маржерет Ж. Состояние Российской империи // Ж. Маржерет в документах и исследованиях (тексты, комментарии, статьи) / Под ред. Ан. Береловича, В. Д. Назарова, П. Ю. Уварова. М.: Языки славянской культуры, 2007. 550 с.

18.     О смотренiи у города Архангельскаго въ таможне Бурмистрам, чтобъ корабельщики песок и камень высыпали на указанных местахъ // Полное собрание законов Российской Империи. Собрание Первое. 164–1825 гг. / Под ред. М. М. Сперанского. СПб.: Тип. II Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, 1830.

19.     Овсянников О. В., Ясински М. Э. Список строительной книги Архангельского и Колмогорского посадов при Окольничем и воеводе Василе Григорьевиче Ромадановском да при дъяке Григорье Углеве. РНЗ (1649) и РНИ (1650) годов (Из истории посадского строения в Северном Поморье) // Лодия. Cб. статей / Сост. и отв. ред. В. В. Брызгалов. 2009. № 6. Архангельск: Лодия, 2011. С. 13–177.

20.     Пец А. П. Поколенная роспись семьи Пец // Северные родословия: Cборник статей Северного ИРО. Вып. 1 / Сост. и отв.ред. Л. Д. Попова. Архангельск: Правда Севера, 2002. С. 92–108.

21.     Поморская энциклопедия: в 5 т. / Гл. ред. Н. П. Лаверов. Т. 1: История Архангельского Севера / Гл. ред. В. Н. Булатов; сост. А. А. Куратов. Архангельск: Поморский гос. ун-т им. М. В. Ломоносова, 2001. 483 с.

22.     Приложения к работе «Калевала» на коми языке в контексте некоторых аспектов теории и практики художественного перевода. URL: http://dspace.ut.ee/bitstream/handle/10062/42466/rakin_prilozhenija.pdf.

23.     РГА. Ф. 13. Оп. 2. Д. 415.

24.     Российский государственный архив древних актов (РГАДА). Ф. 35. Сношения России с Англией. Оп. 1. Д. 45. Л. 1–4.

25.     РГАДА. Ф. 138, Оп. 2. Д. 12.

26.     РГАДА. Ф. 141. Приказные дела старых лет. Оп. 3 (1). Д. 198. Л. 1–3.

27.     РГИА. Ф. 1343. Оп. 40. Д. 39965. Л. 100 об.

28.     Русский Север. Этническая история и народная культура XII–XX в.: Монография / Отв. ред. И. В. Власова. М.: Наука, 2001. 848 с.

29.     Смирнов К. Д. Старейшая из школ… (о первой мореходной школе в Холмогорах в XVIII веке) // Лодия: Сборник статей / Сост. и отв. ред. В. В. Брызгалов. № 1. С. 70–79 Архангельск: Лодия, 2005.

30.     Фосс М. Е. Древнейшая история Севера Европейской части СССР. М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1952. 280 с.

31.     Acta Brandenburgica. Branderburgische Regierungsakten seit der Begründung des Geheimen Rates / Hrsg. v. M. Klingenberg. Bd. 1. 1604–1605. Nr. 167. = Veröffentlichungen der Historischen Kommission für die Provinz Brandenburg und die Reichshauptstadt. Berlin. 1927. H. 3. Berlin, 1927. 368 S.

32.     Hamel J. Tradescant der Ältere 1618 in Russland. Der Handelsverkehr zwischen England und Russland in seiner Entstehung. Rückblick auf einige der älteren Reisen im Norden / J. Tradescant. St. Petersburg: Druckerei der kaiserlichen Akademie der Wissenschaften, 1847. 264 S.