Эволюция арго в произведениях русскоязычных писателей

Ускова Анна Игоревна — Канд. филол. наук, доцент кафедры иностранных языков, Воронежский государственный технический университет, Воронеж, Россия

Статья подготовлена для публикации в сборнике «Актуальные вопросы переводоведения и практики перевода».

С середины XIX века вследствие возникновения различных политических конфликтов, развития всех сфер общественной жизни, изменения мировоззрения перед отечественными писателями ставились новые цели – не просто описать какие-либо события в рамках художественного произведения, но и дать им анализ, объяснить причины сложных явлений бытия. Развитие общественной жизни изменило саму концепцию литературно-художественного творчества, нравственные критерии и тенденции. В это время возникает целый ряд демократических писателей, прошедших суровую школу жизни, боровшихся с нуждой и живших среди низших слоев населения. Их литературные произведения полны жизненного опыта, новых сюжетов из описания жизни социальных «низов» и многообразия народной жизни.

В 60-х годах XIX века начинают появляться художественные произведения, описывающие жизнь социальных низов («Биржевые артельщики» А. Лейкина, «Записки из Мертвого Дома» Ф. М. Достоевского, «Несчастные» С. В. Максимова, «Петербургские вертепы и притоны» Никиты Некрасова, «На горах» А. Печерского). В 1864 году в «Отечественных записках» публикуется роман В. Крестовского «Петербургские трущобы», получивший признание в литературной среде и среди читательской аудитории. Одной из главных целей автора было изображение преступного мира середины XIX века. Подобная тема до того времени не была отражена в произведениях русских писателей, поэтому В. Крестовский старается как можно подробней познакомить читателя с фольклором уголовников: в повествование автор включает различные пословицы, сказки и даже песни деклассированных элементов.

Арготический материал, представленный в романе В. Крестовского, настолько разнообразен, что впоследствии был составлен отдельный словарь на материале отобранных из романа арготизмов. Словарь Н. А. Смирнова «Слова и выражения воровского языка, выбранные из романа В. Крестовского “Петербургские трущобы”» включает 252 единицы с пояснениями самого автора и охватывает широкий диапазон арготизмов: от бытовой лексики до лексем, обозначающих преступление и особенности его совершения.

В. Крестовский активно вводит арготизмы в речь своих героев. Автору удается органично вписать отдельные элементы арго преступников в общенародную речь. Диалоги деклассированных элементов звучат естественно и правдоподобно, ведь материал для романа В. Крестовский собирал, спускаясь на «дно» петербургских трущоб, где и становился свидетелем разнообразных противоправных действий преступников, ставших впоследствии прототипами его героев. При этом автор учел тот факт, что большинству читателей подобная лексика будет непонятна, и ввел систему сносок с пояснениями: «“Нарядница” (курсив наш. – А. У.) мигом привела в исполнение свой план и стала около Бероевой в углу, у небольшого стола, на котором обыкновенно обедают татебные» [6]. Ниже автор поясняет, что «нарядницы» – это «преступницы, которые не ходят обедать в общую столовую (жарг.)» [6].

Особенно широко арготическая лексика начала использоваться писателями в качестве стилистического приема для создания дополнительной речевой характеристики той или иной социальной сферы с 90-х годов XIX века («Ростовские трущобы» А. Свирского, «Челкаш», «На дне» М. Горького, «Пролетариат и уличные типы Петербурга. Бытовые очерки» А. Бахтиарова, «Яма», «Киевские типы» А. Куприна, «Преступный мир» Г. Н. Брейтмана и т. д.). При этом характерным является употребление данного типа лексики в различных формах художественных произведений – от романов до коротких рассказов, очерков и даже пьес.

Начало XX века в России было ознаменовано коренными изменениями на всех уровнях жизни государства. После революции советская власть объявила всеобщую амнистию заключенных, что привело к резкому росту преступности. Совершенно естественно, что с развитием государства и общества не могла не измениться и литература. Ее реакцией на все происходящие события стал возрастающий интерес к теме преступности и жизни уголовников. Во времена нэпа на слуху были имена Соньки Золотой Ручки, Мишки Япончика, Леньки Пантелеева, благодаря которым уже в Советской России рождались такие произведения, как «Конец хазы» В. Каверина, «Ванька Каин» К. Скворцова, «Вор» Л. Леонова, «Месс-Менд» М. Шагинян, «Записки следователя» Л. Шейнина, «Жестокость» П. Нилина и т. д. Основой сюжетов подобных произведений становилась жизнь окраин столиц и маленьких городов, а также быт уголовников, с характерными реалистическими описаниями преступлений и большим количеством вкраплений арго.

Особенностью употребления арготической лексики в художественной литературе данного периода становится включение в тексты произведений отдельных лексем многочисленных представителей социального дна. Так, у В. Каверина в новелле «Большая игра» приводится диалог карточных игроков с использованием их профессиональных арготизмов: «Играем, брат, на гранд... – Пожалуйте шеперочку! –...А ну-ка, натянем чижика! – Просадил, – сказал банкомет, бросая карты на стол (курсив наш. – А. У.)» [5]. В романе М. Агеева «Роман с кокаином» автор вводит в речь героев специальные термины из вокабуляра наркоманов: «И этот Зандер хрипло лаял мне в ухо, что он с приятелем нынче ночью решили устроить понюхон (я не понял, переспросил и он пояснил, что это значит нюхать кокаин)», «кокаин, или как мы его называем, кокш, понимаете, просто кокш» или «А Вадим-то наш уже совсем занюхан» (курсив наш. – А. У.) [2].

В 1950-х годах Н. Шпанов публикует книги о Ниле Кручинине – это первый образ сыщика в советской литературе. Вместе с майором Прониным Л. Овалова эти серийные персонажи стали прообразами более поздних произведений Ю. Семенова, Н. Леонова, братьев Вайнеров, Л Словина и многих других. Данный период можно назвать расцветом детективного жанра в СССР. После смерти И. В. Сталина и развенчания культа личности стали возможны издания переводной зарубежной литературы А. Конан Дойла и Г. К. Честертона, что позволило читателям увидеть образцы западной детективной прозы.

Отечественные детективы тепло принимались читательской аудиторией. Многие произведения в жанре милицейского детектива со страниц книг переходят на большой экран: так произошло с романами «Дело “пестрых”» А. Адамова, «Петровка, 38» Ю. Семенова, «Деревенский детектив» В. Липатова, и «Эра милосердия» братьев Вайнеров.

Вышедший в 1975 году роман «Эра милосердия» интересен нетрадиционным подходом авторов к раскрытию характеров главных героев: Глеба Жеглова – начальника бригады отдела МУРа по борьбе с бандитизмом – и оперуполномоченного Владимира Шарапова – бывшего командира штрафной роты, который, общаясь с уголовниками, в совершенстве освоил блатной язык. На страницах романа, повествующего о борьбе столичной милиции с уголовными элементами в послевоенное время, арготизмы встречаются достаточно часто: сам сюжет диктует выбор данных стилистических средств.

Арго помогает Шарапову во время внедрения в банду преступников, сближает с ними и позволяет войти к ним в доверие, а Жеглов «божится по блатному» убеждая карманника Кирпича в своей честности: «Ха! – Жеглов положил одну руку на сердце, другую на лоб и скороговоркой произнес: Гадом буду по-тамбовски, С харей битою по-псковски, Век свободки не видать!» [3]. Таким образом, посредством арго авторы добавляют своим героям правдоподобности, рисуя живые образы сотрудников милиции.

Отдельно необходимо отметить опубликованные во время хрущевской оттепели художественные произведения о жизни советских заключенных ГУЛАГа, написанные пережившими опыт лагерей авторами. Б. Н. Ширяев, В. Шаламов, В. Юрасов, С. Максимов, А. И. Солженицын на страницах своих произведений предложили читателям художественное осмысление лагерного заключения. Подлинно творческая деятельность писателей позволила отразить все стороны их внешнего и внутреннего опыта с непередаваемой самобытностью. Так, Б. Ширяев рассказывает о первом большом лагере на острове Соловки, С. Максимов и В. Юрасов подробно описывают аресты и допросы, а также пребывание в лагере.

Вершиной мастерства погружения в атмосферу ужасов ГУЛАГа, несправедливости, разочарований и нужды в заключении является вышедшая в 1962 году повесть А. И. Солженицына «Один день Ивана Денисовича», рассказывающая об одном дне советского заключенного. Арго в повести «Один день Ивана Денисовича» является лексическим пластом – основой, на которой строится все повествование. Отдельные слова и обороты арготического вокабуляра (порядка 40 лексических единиц) употребляются автором исключительно тактично, в повести не чувствуется перегруженности ими. Для облегчения понимания арготизмов в конце произведения автор приводит краткий словарь использованных терминов.

Следующий этап развития русской литературы пришелся на самый конец XX века. Русская литература данного периода представляла собой сложное и неоднородное по своим мировоззренческим, стилистическим и эстетическим аспектам явление. Деидеологизация общества после перестройки привела к снятию каких-либо ограничений в плане изображения героя и антигероя, сюжета, его интерпретации, а также выбора стилистических средств. В 1990-х годах возрастает популярность жанра детектива, в котором в полной мере отразились все вышеуказанные особенности отечественной литературы: раздвигаются границы жанра, появляется несколько новых видов детективной литературы (психологический, исторический, иронический, фантастический поджанры), исчезает необходимость характеризовать правоохранительные органы исключительно в положительном контексте. Авторы предпринимают попытки перенять опыт зарубежных коллег-писателей, соотнося классические черты жанра с современной действительностью.

В русской художественной литературе постперестроечной эпохи одним из наиболее популярных жанров становится детектив. Большое количество авторов, появившихся в это время, можно условно разделить на две категории: авторов мужского и женского детектива. Авторы-мужчины (Ф. Незнанский, Э. Тополь, В. Доценко, Д. Корецкий, А. Кивинов), подражая, как правило, зарубежным образцам, творили в жанре «полицейского» или «криминального» детектива. В связи с этим в их работах можно обнаружить особую брутальность, закрученность сюжета, описание погонь, стрельбы, убийств и т. д. Их коллеги-женщины (А. Маринина, Т. Устинова, В. Платова, П. Дашкова, Д. Донцова, М. Серова, А. Малышева и др.) стремились развивать традиции классического детектива, в своеобразии описания героев и сюжета не уступая писателям мужчинам.

Мужские детективы-боевики 1990-х годов изображают героев, не имеющих слабостей, жалости к себе и окружающим. В сериях романов В. Доценко, С. Таранова, А. Воронина, В. Шитова, Ф. Бутырского появляются такие герои, как Бешеный, Меченый, Слепой, Жиган, Лютый, которые на протяжении десятков книг осуществляют борьбу за справедливость, даже если это означает борьбу с законом.

Подавляющее большинство образцов вышеописанных произведений представляли собой низкопробную литературу, выпускаемую издательствами в большом количестве из-за коммерческой выгоды, а бывший советский читатель из самой читающей страны в мире сначала из-за возникшего перед ним разнообразия, а потом по инерции приобретал эту легкожанровую беллетристику. Плоские шаблонные герои, примитивные сюжеты на фоне всеохватывающего пессимизма стали обязательными спутниками подобных романов. Фокус внимания авторов сдвигается в сторону избыточной реалистичности и натуралистичности описаний сцен насилия, со смакованием подробностей в отдельных случаях.

В настоящее время вполне правомерно утверждать о наличии самостоятельного поджанра «женский детектив» в оппозиции к «мужскому». Трансформации, происходящие в русском детективе, свидетельствуют о принципиальных различиях в литературных и культурных ценностях читательской аудитории. В данной категории детективов наблюдается наибольшее смешение жанров – от любовного и авантюрного романа до психологического триллера, что приводит к расширению целевой аудитории читателей. Читатели-женщины, на которых в основном и рассчитаны подобные произведения, составляют самую крупную категорию потребителей подобной литературы.

Так называемый бум русского женского детектива произошел после опубликования А. Марининой в 1992 году в журнале «Милиция» детективной повести «Шестикрылый Серафим». Большой успех среди читательской аудитории привел впоследствии к публикации целой серии романов под названием «Детектив глазами женщины», в рамках которой были напечатаны работы и других авторов-женщин. Современность романов А. Марининой заключалась в описании актуальных фактов отечественной действительности и примет времени без избыточного натурализма как на уровне сюжета, так и на уровне стилистической составляющей.

Именно поэтому на страницах ее романов практически невозможно найти нецензурную лексику и арго. И хотя введение в текст подобного типа лексики и является иногда оправданным, ее можно обнаружить исключительно в диалогах персонажей, но не в авторском плане повествования. Вот как, например, главная героиня романа «Убийца поневоле» майор милиции Анастасия Каменская характеризует своего гостя мужу: «Урка (курсив наш. – А. У.), – повторила она невозмутимо. – Уголовник. Преступник, одним словом» [7]. Данный арготизм используется для того, чтобы показать профессионализм сотрудника правоохранительных органов, не проводящего деления между домом и работой, все свое время посвящающего раскрытию преступлений.

Необходимо отдать должное отечественным писательницам, избавившим художественную литературу детективного жанра от красочных описаний мира социального дна и жестоких убийств. В произведениях, где расследование ведут сообразительные и предприимчивые персонажи-дилетанты, нет места для подобных реалий. Таковыми являются романы в жанре иронического детектива Д. Донцовой.

В жанре иронического детектива Д. Донцова в полной мере реализует широкий стилистический потенциал арготической лексики. Большое количество комических ситуаций, которые происходят с героями ее романов, основаны на отсутствии понимания между носителями русского литературного языка и криминального арго. Так, в цикле романов о Евлампии Романовой появляется герой Андрей Петрович, бывший бандит. Его речь – это смесь просторечных выражений и арго, которые он употребляет, приводя в восторг молодое поколение и вызывая ужас у самой Евлампии. Однажды вся компании отправляется в зоомагазин для покупки аксессуаров для собаки. Андрей Петрович обращается к продавцу с просьбой: «Значитца, так, давай говнодавы на этого стручка, скафандр, голду на тумбу, кандалы на грабки (курсив наш. – А. У.)…» [4]. Комический эффект достигается за счет несоответствия арготической лексики данной ситуации общения: диалог происходит в обычном магазине, а не в местах лишения свободы. Однако автор идет дальше в плане обмана ожидания читателей: фокус их внимания меняется и, настроившись на непонимание продавцом подобной тирады, они неожиданно обнаруживают, что последний догадался, что от него требуется, и предоставил все необходимые товары герою: «Девчонка быстро повернулась и выложила на прилавок ботиночки на липучках, комбинезончик из красной ткани, цепочку и два браслетика на лапы» [4].

Подводя итог обзору истории употребления арго в русской литературе, необходимо отметить, что данный тип лексики активно употреблялся писателями с середины XIX века, когда тема деклассированных элементов стала интересовать общество. Наибольшая частота включения данного типа лексики в текст художественных произведений приходится на 90-е годы XX века, когда детективный жанр становится «зеркалом» суровой российской действительности. Демократизация и отмена цензуры делает возможным публикацию низкопробной художественной литературы с зашкаливающим количеством грубых ругательств, просторечий и арго. М. А. Грачев отмечает увеличение частоты употребления арготической лексики в период с 1990 по 1995 годы в пять раз по сравнению с советским периодом [1]. Арго становится неизбежным спутником детективной литературы, все реже, а иногда и вовсе не выделяющимся и не поясняющимся для читателей, что свидетельствует о его ассимиляции и принятии обществом.

Однако намечаются и положительные тенденции: возникают новые жанры детектива (психологический, иронический, исторический). Особое место среди детективной литературы занимает женский детектив, представляющий собой синтез приключенческого и любовного романов и триллера. С начала первого десятилетия XXI века отмечается пресыщенность читателей «черной литературой» с серийными шаблонными героями, изъясняющимися исключительно на арго. Все чаще читатели останавливают свой выбор на интеллектуальной прозе, привлекающей арго в текст в качестве стилистического приема, а не в качестве цели изображения.

Библиографический список

1.         Грачев М. А. Интервенция криминального языка // Наука и жизнь. 2009. № 4. C. 128–132.

Список источников примеров

2.         Агеев М. Роман с кокаином. СПб: Вита Нова, 2008. 352 с.

3.         Вайнер А. А., Вайнер Г. А. Эра милосердия. URL: https://ruslib.net/read/b/4681/p/39.

4.         Донцова Д. Гадюка в сиропе. URL: http://readme.club/book/9321-gadyuka-v-sirope/page/20.

5.         Каверин В. Большая игра. URL: https://www.litmir.me/br/?b=203200.

6.         Крестовский В. Петербургские трущобы. URL: https://e-libra.ru/read/107497-peterburgskie-truschoby-tom-1.html.

7.         Маринина А. Убийца поневоле. URL: http://you-books.com/book/A-Marinina/Ubijcza-Ponevole.