Иноментальное пространство поэтики В. Яна: к постановке вопросов об авторе-переводчике и транслитературе
Хайдарова Насиба Адхамовна — PhD-докторант, преподаватель кафедры русского языка и литературы, Андижанский государственный университет, Андижан, Узбекистан
Литературу, написанную на русском языке в пространственных координатах Средней Азии, в частности в Узбекистане (до 1925 г. Туркестанский край), можно отнести к условной «русскоязычной литературе в Узбекистане» (или русской литературе Узбекистана), которая представляет собой специфичное, феноменологическое образование-пласт в литературном процессе нашей страны. Исторические корни возникновения и развития названного социально-культурного и литературно-языкового образования основываются на исторических событиях, охватывающих более чем вековое взаимодействие, взаимовлияние и взаимообогащение культур Запада (Россия) и Востока (Узбекистан).
«Непознанное пространство» Востока [1], в том числе Узбекистана, стало одной из главных тем философско-литературного, историко-мифологического дискурса России XX века. В этом отношении размышления о литературном процессе Узбекистана XX столетия в контексте русской литературы, рассмотрение его эволюции, генезиса, видоизменения на формально-содержательном уровне и на примере конкретных авторов — задача сложная, но плодотворная. Неизвестные биографические страницы некоторых русских писателей, которые некогда проживали в Узбекистане или творчество которых пронизано восточной темой, наполнено «азийскими» [1] образами, являются неотъемлемой частью и русского литературного процесса. Так, авторское творчество, концентрируясь в определенных географических рамках — в пространстве Узбекистана, вбирает в себя лучшие жанрово-тематические традиции, выражение которых требует и определенных лингвистических знаний. Узбекистан становится местом временного пребывания лишь косвенно: авторы произведений ввиду конкретных жизненных причин временно находятся здесь, но иноментальные, абсолютно противоположные личному пространство и дух создают новый горизонт интенций.
Личное соприкосновение автора с иноментальным пространством порождает новую вереницу идей, а следственно, и модификацию — переходящее, «кочующее» свойство тем, их «подстраивание» под новую, «восточную» оболочку, их трансформацию. В этом исследовании мы хотели бы коснуться таких проблем, как функционирование в тексте категории «автор-переводчик» и ее сопряженности с принципами транслитературы. Материал исследования — творчество писателя-историка, романиста-полиглота В. Г. Яна (Янчевецкого), в прозаическом дискурсе которого мы сталкиваемся с такими художественными явлениями, как индивидуальный перенос-истолкование культурно-религиозных реалий, индивидуально-авторский перевод в виде сносок, использование слов-приложений и других авторских приемов передачи семантики слов незнакомого языка.
Говоря о категориях «автор-переводчик» и «транслитература» в литературном процессе Узбекистана, в частности на примере творчества В. Яна, мы выделяем следующие исследовательские стратегии:
- В. Ян как писатель-транслятор; его произведения как литературные проводники, дискурс-мосты между историей, культурой, религией, языком прошлого и настоящего времени;
- вопрос о мультикультурных основах в исторических произведениях В. Яна и их роль в формировании особой лингвокультурной среды;
- специфика функционирования индивидуально-авторских переводов в прозаических текстах.
Остановимся отдельно на каждой из них. Ученый-востоковед Н. И. Конрад в статье «О литературном «посреднике», указывая на несколько типов «литературного посредника» (индивидуальные, групповые, посредники-люди, посредники-книги и т. д.), особо подчеркивает то, на каком языке — в оригинале или в переводе — представляется литературное произведение-посредник [4]. «Функция проводника» литературного произведения неразрывно связана и с понятием литературного процесса, в котором, как отмечает академик, «исторично все»: «…исторично и явление, именуемое “посредником”. Пути и формы передачи могут быть очень различны; различны и сами посредники. История литератур народов Востока… дает большой материал для суждения о посреднике именно в иных… исторических условиях» [4]. Так, основная часть творческого наследия В. Яна: исторические повести, рассказы и романная трилогия — не что иное, по-нашему мнению, как произведения-проводники, тексты-посредники, устанавливающие связь между прошлым, настоящим и будущим, трансляторы различных национальных картин мира. Энциклопедические познания культуры и религии Средней Азии, а также владение восточными языками позволили В. Яну создать тексты-трансляторы, относящиеся к так называемой «транслитературе», содержащие те или иные доминантные, культурно значимые единицы определенной системы национальных координат.
Здесь же мы оговариваем и роль автора, который, как нам кажется, может именоваться писателем-переводчиком. В нашем понимании писатель-переводчик — это не автор, производящий языковой перевод определенного текстового пространства и не «переводчик текста произведения на иностранные языки», а «человек как переводчик культур», т. е. тот, кто «переводит» и передает (т. е. транслирует, вещает, распространяет) различные культуры, иноментальные пространства посредством художественного произведения. Проза В. Яна, в частности историческая, интересна своим многообразием: совмещением в плоскости одного романного жанра множества иных жанров (сказка, притча, песня, стихотворение и т. д.) с их специфическими чертами, реализованными в текстовом единстве, а с лингвистической точки зрения — перевод и авторское объяснение тех или иных культурно-исторических реалий, воссоздание национальных характеров и типов героев, своеобразное «калькирование» и сближение культур на основе универсальных ценностей.
Д. Дюришин в работе «От единичной литературы — к межлитературности» говорит об интеграционной (объединяющей) функции литературы [3], и мы на примере творчества В. Г. Яна доказываем, что принцип «объединения» в одном произведении — исторической трилогии (романы «Чингиз Хан», «Батый», «К “Последнему морю”») разножанровых произведений может реализовываться следующим образом:
1) «вплетение» в структуру повествования исторических справок, записей, документов, летописных сводов, очерков и т. д.;
2) объединение различных хронологических срезов (эпоха античности, век западного и русского Средневековья, древнейшие страницы истории Средней Азии);
3) сосредоточение различных историко-географических пространств в рамках одного повествования (древняя Греция и Рим, Киев, Новгород, Хорезм (Гургандж), Самарканд, Бухара, Хива и т. д).
Объяснение этого не только кроется в специфике жанра исторического повествования, который может диктовать определенные «каноны» построения текста произведения, но и указывает на широкий спектр «художественных» увлечений автора, на понятия «мультикультурализм» и «поликультурность», умение давать адекватную оценку-перевод культурной эпохе, что является немаловажным при создании произведений такого рода.
Перевод, будучи одним из видов языкового посредничества, предполагает наличие устойчивых навыков, знаний таких жанровых видов, как реферирование, аннотирование, пересказ. Элементы перечисленных пограничных с официально-деловым стилем жанров мы находим и в историческом дискурсе — прозе В. Яна. Умение автора с легкостью перемещать читателя от одного эпохального времени в другое с полным воссозданием национальной целостности посредством языка обусловливается и национально-географической принадлежностью его творчества: В. Ян родился в Киеве, рос в Риге, учился в Санкт-Петербурге, жил в Москве, два года жил на Русском Севере, работал в Англии — в библиотеке Британского музея, путешествовал по Ирану, дошел до границ Индии, работал в банке в Самарканде, был смотрителем колодцев в Хиве, статистом в Ашхабаде, подолгу лечился в санатории Шахимардана (Ферганская долина Узбекистан,), жил в Ташкенте… — и это лишь часть «топонимики» его творчества. Именно поэтому в текстах своих произведений часто автор постоянно приводит иноязычные слова — не просто как писатель-художник, а как человек, впитавший в себя языки и культуры многих народов.
В. Яна сложно отнести к какому-либо конкретному литературно-художетсвенному течению, школе. Трудно также и отнести к определенному творческому направлению: с одной стороны, есть и элементы романтизма в первых произведениях-очерках, в «Записках пешехода», и традиции русской литературы конца XIX века, а с другой стороны, присутствует и условное феноменологическое направление «исторического романа», написанного им в основном за пределами России, художественной доминантой которого остается пространство Востока. В. Ян в этом понимании есть переводчик культуры, человек «переводящий» (проводящий) другие культуры сквозь личностную призму, через себя; говоря словами Н. Конрада, он — «индивидуальный посредник-передатчик». Мультикультурная текстовая ткань произведений В. Яна включает и историю, и культуру, и искусство, и архитектуру, и, конечно же, язык. Отражение и перевод языковых полиэтнических особенностей в исторической прозе писателя проявляется на различных уровнях сложности.
1. Простая (без перевода) передача иноязычных слов, словосочетаний и устойчивых выражений: «…она прокричала “Вай улай!..”»[6, с. 222] (русский эквивалент — «О Боже мой!» со значением страха, сильного испуга); «…“Ойе!” — удивился дервиш…» [6, с. 254] (эквивалент также «О, Боже мой», но в значении удивления, сетования, негодования). Оттенки значений приведенных национально окрашенных междометий и устойчивых выражений можно выделить благодаря контексту произведения и действиям героев. Данный вид встречается в основном при употреблении автором тех или иных языковых конструкций, внутренняя семантика которых окружена ореолом таинства, значение которых невозможно передать посредством индивидуально-авторских постраничных ссылок-переводов на те или иные слова. Данную категорию составляют междометия, звукоподражания.
2. Постраничный перевод слов с использованием авторских ссылок на них (по частотности функционирования — самый распространенный тип перевода): «…дада1 подарит мне джейрана» [6, с. 32] (1дада — ласкательное слово «отец», «батюшка»); «…бросить его в клоповник зиндан1» (1зиндан — подземная тюрьма); «Читатель, Салям!1» [6, с. 3] (1салям! — привет!; подобные «обращения к читателю являются типичными для рукописей» восточных авторов домонгольского периода). Данная техника перевода — трансформация, т. е. процесс переноса слова из языка оригинала в язык перевода, подчеркивает культурный аспект, однако не передает полного его содержания, поэтому В. Ян часто «снабжает» иноязычные слова сносками и ссылками в виде развернутых индивидуально-справочных объяснений, благодаря этому достигается понимание теста массовым читателем, а колорит повествуемого и национальная контрастность в тексте сохраняются. Данный тип перевода является самым действенным, ярким и мастерски окрашенным.
3. Кроме трансформации, наблюдаются и специфические культурные термины, которые автор также пытается, по мере возможности и по мере знания национальной самобытности, перевести и декодировать через слова-приложения: лекарь-табиб, карандаш-калям, пенал-калямчи, жена-хатун, писарь-мирза и т. д. Данный пласт слов относительно невелик: это объясняется тем, что автор может подобрать адекватное слово-эквивалент, при этом не нарушая «эстетику» слова в предложении.
4. Последний тип авторского перевода (в котором функционируют только слова-тюркизмы) — развернутые объяснения, в структуре которых отсутствует слово-оригинал: «…жаровня с углем, находящаяся в отверстии в полу…» [6, с. 38] (сандал. — Н. Х.) или же «…яства, обильные угощения…» [6, с. 40] (достархан — Н. Х.). Момент «отсутствующего» слова-оригинала в этих предложениях или говорит о преднамеренном его сокрытии автором для облегчения восприятия текста читателем, или указывает на неосведомленность автора о его наличии вообще.
В приведенной нами классификации проявляется не только авторское мастерство перевода национальных реалий (и желание объяснить безэквивалентную лексику), но и его уважительное отношение к читателю, с которым он вступает в текстовый диалог-коммуникацию. Перевод служит межъязыковому и межкультурному общению людей, поэтому автор прилагает максимум усилий для передачи специфики языковых явлений.
Исследователь Б. А. Ларин, поддерживающий лингвистическую концепцию теории перевода, отмечал: «Всякий перевод должен начинаться с филологического анализа текста, сделанного во всеоружии лингвистической подготовки, и завершаться литературным творчеством» [5]. Именно поэтому В. Ян вначале досконально изучал историю, язык, религию и традиции узбекского народа (доказательством этому может послужить цикл статей, опубликованных им в газете «Жизнь искусства» от 1928 г. в Самарканде: «Узбекский национальный театр», «Пляски женщин Узбекистана», «Узбекский народный театр»), а лишь потом брался на художественную реализацию задуманного.
Помимо использования переводческих практик, условно классифицированных нами выше, автор незримо вплетает в романную ситуацию своеобразное объяснение сложных религиозно-философских (суфийских) принципов, таких как Сабр («терпение») и Мусофирлик («странствие»).
Таким образом, подводя итоги, мы может говорить о том, что художественное произведение для В. Яна — это межкультурный универсум, это идеальная сфера для объединения и раскрытия наиболее важных культурно значимых особенностей народов и их истории в языке. Автор пытается как можно ярче и понятнее объяснить культуру описываемых им в тексте народов, преследует цель полнее раскрыть самобытность, подчеркнуть «возлюбленную непохожесть» [2] мировосприятия и мироощущения.
Единство культурных различий, отношение к «чужому» и «своему» как показатель уровня знаний человека, умение находить общий язык с представителями различных рас, вероисповеданий, наций и народностей — это все отражено в исторических произведениях автора. Произведения В. Яна как «литературные проводники» выполняют также и функции «культурных мостов», «мостов культурного перевода», при помощи которых формируется целостное представление о повествуемом в произведении и происходит частичное (в русле индивидуально-авторской точки зрения, авторской подачи материала) моделирование той или иной национальной картины мира.
Библиографический список
1. Ахматова А. А. Сочинения: в 2 т. Т. 1. М.: Правда, 1990. 447 с.
2. Гачев Д. Г. Ментальности народов мира. М., 2002. 235 с.
3. Дюришин Д. От единичной литературы — к межлитературности // Особые межлитературные общности — 5. Ташкент: Фан АН РУз, 1993. С. 9–40.
4. Конрад Н. И. Запад и Восток. М.: Наука, 1966. 520 с.
5. Ларин Б. А. Избранные работы. М., 1997. 374 с.
6. Ян В. Г. Собрание сочинений: в 4 т. Т. 2. М., 1989. 367 с.